PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • List of Members
    • Ukraine Experts
    • About Membership
    • Executive Committee
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
    • Submissions
  • Podcast
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
  • Ukraine Experts
Contacts

Address
1957 E St NW,
Washington, DC 20052

adminponars@gwu.edu
202.994.5915

NEWSLETTER
Facebook
Twitter
YouTube
Podcast
PONARS Eurasia
PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • List of Members
    • Ukraine Experts
    • About Membership
    • Executive Committee
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
    • Submissions
  • Podcast
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
  • Ukraine Experts
DIGITAL RESOURCES
digital resources

Bookstore 📚

Knowledge Hub

Course Syllabi

Point & Counterpoint

Policy Perspectives

RECOMMENDED
  • Illiberalism and Public Opinion Junctures in Russia’s War on Ukraine

    View
  • Policy Exchange Discussion & Memos: Guaranteeing Ukraine’s Long-Run Security (June 9)

    View
  • Ukraine’s Best Chance for Peace

    View
  • We want the war to end. But should calls for negotiating with Putin be taken seriously?

    View
  • Policy Briefs | BEAR Network-PONARS Eurasia Conference

    View
RSS PONARS Eurasia Podcast
  • The Putin-Xi Summit: What's New In Their Joint Communique ? February 23, 2022
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman speaks with Russian China experts Vita Spivak and Alexander Gabuev about the February meeting between Vladimir Putin and Xi Jinping, and what it may tell us about where the Russian-Chinese relationship is headed.
  • Exploring the Russian Courts' Ruling to Liquidate the Memorial Society January 28, 2022
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with scholars Kelly Smith and Benjamin Nathans about the history, achievements, and impending shutdown of the Memorial Society, Russia's oldest and most venerable civic organization, and what its imminent liquidation portends for the Russian civil society.
  • Russia's 2021 census and the Kremlin's nationalities policy [Lipman Series 2021] December 9, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with social scientist Andrey Shcherbak about the quality of the data collected in the recent population census and the goals of Vladimir Putin's government's nationalities policy
  • Active citizens of any kind are under threat [Lipman Series 2021] November 5, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Alexander Verkhovsky about the Kremlin's ever expanding toolkit against political and civic activists, journalists, and other dissidents.
  • Russia's Legislative Elections followup [Lipman Series 2021] October 4, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Tanya Lokot and Nikolay Petrov about the results of Russia’s legislative elections and about what comes next.
  • Why Is the Kremlin Nervous? [Lipman Series 2021] September 14, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Ben Noble and Nikolay Petrov about Russia’s September 17-19 legislative elections, repressive measures against electoral challengers, and whether to expect anything other than preordained results.
  • Vaccine Hesitancy in Russia, France, and the United States [Lipman Series 2021] August 31, 2021
    In this week's PONARS Eurasia Podcast episode, Maria Lipman chats with Denis Volkov, Naira Davlashyan, and Peter Slevin about why COVID-19 vaccination rates are still so low across the globe, comparing vaccine hesitant constituencies across Russia, France, and the United States.  
  • Is Russia Becoming More Soviet? [Lipman Series 2021] July 26, 2021
      In a new PONARS Eurasia Podcast episode, Maria Lipman chats with Maxim Trudolyubov about the current tightening of the Russian political sphere, asking whether or not it’s helpful to draw comparisons to the late Soviet period.
  • The Evolution of Russia's Political Regime [Lipman Series 2021] June 21, 2021
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Grigory Golosov and Henry Hale about the evolution of Russia's political regime, and what to expect in the lead-up to September's Duma elections.
  • Volodymyr Zelensky: Year Two [Lipman Series 2021] May 24, 2021
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Sergiy Kudelia and Georgiy Kasianov about Ukrainian President Zelensky's second year in office, and how he has handled the political turbulence of the past year.
  • Policy Memos | Аналитика

К дальнейшему укреплению российско-китайского квази-стратегического псевдо-партнерства

  • September 22, 2014
  • Pavel Baev

Стремительно развивающийся украинский кризис превратился в непреодолимую силу, определяющую будущее России, и требует исключительного внимания ее руководства, ведущего игру на предельных ставках. Значительная часть российских элит уже пришла к выводу, что конфронтация с Западом закрыла путь к модернизации, и начинает осознавать непосильность амбициозного курса для стагнирующей экономики. Траектория конфронтации ведет необустроенную страну к катастрофе, но жесткое противостояние с Западом стало условием выживания коррумпированного режима, который дозревает до кондиции «Сталин-лайт» под руководством безмерно популярного президента В.В.Путина.

При всей его известной нелюбви к принятию безальтернативных решений, он оказался в положении, где единственной стратегией, позволяющей преодолеть изоляцию и продолжать игру на повышение ставок, является укрепление связей с Китаем. Издержки и риски этой стратегии вынесены за скобки текущего курса – но заслуживают внимания на пару-другую страниц этого анализа.

Ни доверия, ни понимания

Термин «стратегическое партнерство» стал слишком общеупотребительным, чтобы определять новую сущность изменившихся отношений России и Китая. Такое партнерство Путин недавно предлагал темпераментной президентессе Аргентины Кристине Фернандес де Киршнер, что отнюдь не свидетельствует о тесноте связей. Для уникальных в своей неоднозначности российско-китайских отношений известный эксперт Бобо Ло предлагал термин «ось взаимного удобства» (Axis of convenience), но слово «ось» подразумевает бóльшую жесткость обязательств, а безысходность заставляет пожертвовать удобствами.

Украинский кризис несомненно наложил глубокий отпечаток на эти резко асимметричные отношения, в которых для России усиливаются элементы зависимости, прикрываемые неискренними уверениями в теплых чувствах. Путин давно шел к новому качеству этого партнерства, но его принципиальной установкой была равноправность. Теперь ее пришлось принести в жертву необходимости, поскольку России приходится доказывать свою полезность в качестве привилегированного партнера и изыскивать способы отблагодарить Китай за каждое неохотное, но остро необходимое проявление поддержки.

Задача построения продвинутого партнерства осложняется невозможностью для Путина выйти на доверительные отношения с китайским руководством. С его точки зрения, китайский способ ротации партийно-государственной верхушки по-видимому равносилен добровольному обезглавливанию, тогда как для председателя Си Цзиньпина, Путин вполне возможно олицетворяет нездоровый эгоцентризм несменяемого лидера. У китайского руководства есть все основания рассматривать молниеносную аннексию Крыма как спонтанную авантюру, последствия которой не были просчитаны даже на полшага вперед, в результате чего Россия оказалась в крайне опасной конфронтацию. В Пекине нет сомнений в том, что теперь у Кремля остался небогатый выбор неоптимальных вариантов, но там предпочли воздержаться от высказывания какого-либо неодобрения такой безответственности. Там внимательно анализируют те самые последствия, которые Москва предпочитает игнорировать, поскольку грубое попрание норм межгосударственных отношений создает для Китая новый простор для маневра в зонах его собственных конфликтов.

Демонстративная готовность Путина бросать вызов американскому «гегемонизму» и разоблачать лицемерие западных ценностей были на руку Китаю, обеспечивая шумовое прикрытие его работы по ревизии норм мировой системы. Термин «ревизионистская держава» (Revisionist Power) было бы полезно шире ввести в оборот российской политической науки для обозначения перестройщиков статеус-кво, при этом Россия занимала показушно-ревизионистскую позицию, а Китай проводил аккуратно-ревизионистскую линию. Лучшей иллюстрацией этого различия в подходах остается сирийский кризис, в котором Россия вела непримиримую борьбу против доктрины «гуманитарных интервенций» (и добилась громкого успеха с удачной инициативой), а Китай спокойно укреплял свои позиции в регионе. Аннексия Крыма сделала курс России радикально-ревизионистским, а интервенция в Донбассе – запредельно-ревизионистским, тогда как Китай получил возможность проводить эффективно-ревизионистскую политику.

Благодарность Путину за такую возможность вряд ли является значимым политическим фактором. В Пекине понимают не хуже, чем в Вашингтоне, что российский лидер заигрался и ввязался в конфронтацию, которую у него нет шансов выиграть. Поддержка явно проигрывающей стороны может быть рабочим вариантом для стратегически играющего Китая только на ограниченном отрезке.

Нефтегазовые сюжеты второго плана

Центральным элементом плана Путина по превращению партнерства с Китаем в почти-союз является создание нефтегазовой взаимозависимости, и сделка, подписанная в ходе майского визита в Шанхай является серьезным шагом в этом направлении, хотя назвать ее прорывом было бы большим преувеличением. Показательно в этом плане, что газовый мега-контракт видится в России как геополитический маневр, тогда как в Китае он обсуждается сугубо в экономических параметрах. Для России освоение новых месторождений в Восточной Сибири имеет огромное значение для оживления глубоко депрессивной экономики Дальнего Востока, но для Китая законтрактованные поставки из России не составят и процента в общем энергопотреблении, планируемом на 2025 г. Полезным сравнением является экспорт газа из Туркменистана в Китай, который в этом году достигнет 25 млрд м3, а к 2020 году выйдет на уровень 65 млрд м3, что почти вдвое превышает оптимистическую оценку возможностей Газпрома.

Большие вопросы вызывает реальная осуществимость российских обязательств, и Китай лишен возможности контролировать ход работ (в отличие от сделок с Туркменистаном). Санкции на поставки современных технологий не так сильно ударят по вполне традиционным для Газпрома проектам в Ковыкте и Чаянде, хотя поставки труб большого диаметра могут вновь – как и в 1970х годах – оказаться узким местом. Окончательный развал проекта Южный Поток, экономический смысл которого всегда был сомнительным, может помочь в переориентации усилий и ресурсов на восток, но сроки исполнения контракта выглядят столь же нереальными, как и расчеты стоимости. Политическая супер-приоритетность китайского проекта отнюдь не снижает его коррупционную составляющую. Китайские компании отлично работают на рынках административной коррупции, даже если борьба с ней ведется самыми свирепыми методами, но корпоративная культура Газпрома построена на совсем другом качестве коррупции. В Китае нет никаких иллюзий относительно эффективности Газпрома и политизации этого бизнеса, которая задает тенденцию дальнейшего роста операционных расходов, поэтому первые поставки газа не ожидаются ранее 2020 года, что находится далеко за обозримым политическим горизонтом.

Суждения о конфиденциальных условиях контракта остаются спекулятивными, но один бесспорный момент часто упускается из вида: Путин добился гораздо лучших базисных параметров, чем он мог реалистически рассчитывать. Разногласия по поводу цен и объемов поставок продолжались больше десяти лет, и Путин прилетел в Шанхай, имея самую слабую переговорную позицию за все это время. Эскалация украинского кризиса превратила эту сделку в вопрос жизненной необходимости, и для китайских «товарищей» уязвимость России перед угрозой международной изоляции отнюдь не была секретом. Тем не менее, Пекин предпочел не использовать эту слабость для дожимания несговорчивого контр-агента. Газпром должен был отказаться от своего излюбленного пункта «бери-или-плати», но получил огромную сумму предоплаты (до 25 млрд долларов) и не отдал китайским компаниям даже символической доли в месторождениях или газопроводе.

Согласившись принять спорную формулу цены, привязанную к нефтяной «корзине», Китай по всей видимости стремился обеспечить хотя бы минимальную прибыльность газового проекта для России, резонно опасаясь, что в противном случае он развалится, невзирая на всю стратегическую супер-важность. Многие эксперты связывают готовность Китая заключить не самую выгодную сделку и с возрастающим стремлением заменять уголь на газ в производстве электроэнергии на Северо-Востоке, превратившемся в зону экологического бедствия. Можно предположить и желание поддержать Путина, движимое совсем не личными симпатиями. Крушение этого сугубо неэффективного, но по факту несменяемого режима может создать набор рисков, аналогичный тому, который удалось нейтрализовать при развале СССР, а уроки этой геополитической катастрофы изучаются в Китае гораздо внимательнее, чем в стране-правопреемнице.      

На опасных рифах азиатско-тихоокеанских конфликтов

Самым проблематичным параметром формирующегося российско-китайского квази-союза является неизбежная вовлеченность России в эскалацию геополитической напряженности в Восточной Азии. Движущей силой этой эскалации служит сложное столкновение интересов в многочисленных микро-конфликтах по поводу суверенитета над группами островов, при этом несколько из них резко обострились параллельно с развитием украинского кризиса. Этот факт можно считать случайным совпадением, но не вызывает сомнения активная роль Китая в милитаризации старых споров о принадлежности необитаемых островков, установление контроля над которыми важнее в символическом плане (как утверждение доминантности), нежели в экономическом, поскольку никаких минимально достоверных данных о запасах нефти и газа не существует.   

Россия пыталась с одной стороны, соблюдать строгий нейтралитет в эмоционально-заряженных конфликтах о контурах морских границ, а с другой – предъявить силовые возможности, подтверждающие готовность играть в геополитические игры по азиатским правилам. Можно предположить, что российское руководство целенаправленно спровоцировало обострение сталинско-хрущевского спора с Японией о трех Южно-Курильских островах (и группе скал Хабомаи), чтобы продемонстрировать эту готовность. Вызывающий вояж президента Д.А.Медведева на Кунашир в ноябре 2010 года (равно как и его повторный визит на этот остров в июле 2012 года в должности премьер-министра) имел смысл только в качестве доказательства способности России использовать силу для защиты своих интересов, что должно было укрепить ее роль в региональном балансе сил. Сейчас наличие достаточной силы для таких маневров вызывает серьезные сомнения, тогда как нейтралитет России серьезно скомпрометирован.

Вплоть до внезапной аннексии Крыма, Россия сохраняла свободу политического маневра и выстраивала отношения с Китаем без односторонней зависимости, которая неизбежно ограничивала бы эту свободу. Показательно в этом плане, что прочерчивая стратегические схемы экспорта нефти, Путин настаивал на том, чтобы нефтепровод ВСТО шел не только на Дайцин (хотя Китай готов был закупать весь имеющийся объем на любую перспективу), но был достроен до терминала в Козьмино, невзирая на баснословные перерасходы. Теперь, однако, концепция диверсифицированного экспорта поменялась, и Роснефть будет отправлять максимально возможные объемы нефти китайским партнерам, что превращает Россию в одноадресного поставщика на динамичном восточно-азиатском рынке.

Политическая зависимость России от Китая несравненно выше, чем его доля в объеме планируемого экспорта нефти и газа. Пекину не очень интересны возможные выражение поддержки со стороны Москвы в том или ином территориальном споре. Он может, однако, вежливо (или не очень) предложить Москве свернуть слишком активное военно-техническое сотрудничество с Вьетнамом или порекомендовать воздержаться до поры до времени от участия в проектах по разведке нефтегазовых запасов во вьетнамских территориальных водах. Кремлю будет крайне сложно игнорировать такие намеки или уклоняться от ответа на такие предложения.

Это положение углубляющейся зависимости усугубляется зацикленностью российского руководства на противостоянии с США, которые рассматриваются не только как слабеющий гегемон, цепляющийся за остатки своих позиций, но и как спонсор «цветных революций» (которые теперь характеризуются как новая форма войны). Москва воспринимает любой шаг США в Азиатско-Тихоокеанском регионе как враждебное действие, которому необходимо противопоставить контр-ход. Китай, однако, далеко не разделяет такой прямолинейный взгляд на сложные политические комбинации в регионе, и при этом невысоко оценивает реальную способность России противостоять США.

Особое беспокойство в Москве вызывают перспективы уверенного продвижения Китая в Арктику. Давно вынашиваемая и распропагандированная заявка на расширение территориального шельфа так и не подана в соответствующую Комиссию ООН (а теперь с этой заявкой можно и не суетиться), при этом Пекин все активнее использует дискурс «общего достояния» (Global Commons), который для Москвы крайне неблагоприятен, поскольку идея суверенного контроля в него не вписывается. Россия ввела новые правила подачи заявок на пользование Северным морским путем и резко активизировала военную деятельность на Арктическом театре, приоритетом в которой является строительство инфраструктуры, обеспечивающей контроль над восточной частью морских коммуникаций. Осуществимость этой амбициозной и дорогостоящей программы вызывает много сомнений.

Партнерство все более тесное, но все менее надежное

Россия целенаправленно добивалась продвинутого политического и экономического партнерства с укрепляющимся Китаем, но непредвиденно жесткая конфронтация с Западом поставила ее руководство в неустойчивое положение, где ему крайне необходима поддержка соседа, который в целом не склонен к благотворительности. Новая энергетическая сделка заключена на условиях, более выгодных для России, чем она могла надеяться в положении геополитической слабости, но даже эти условия не обеспечивают прибыльности, тогда как зависимость России достигла беспрецедентного уровня.

«Поворот на Восток», который стал серьезно обсуждаться в контексте саммита АТЭС во Владивостоке (в столь далеком сентябре 2012 года), вне всякого сомнения необходим для России, но он требует поступательного наращивания вложений в развитие Дальнего Востока и приоритетного политического внимания к проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона. Украинский кризис привел к диаметрально противоположным последствиям: максимум политического внимания сместился на «Западный фронт», который требует и исключительного приоритета в распределении ресурсов. «Восточный поворот» оказался сужен до нефтегазового коридора в Китай, при этом никакого разворота экспортных потоков не происходит и не планируется, вопреки пропагандируемым представлениям. Точно так же и «апгрейд» стратегического сотрудничества с Китаем представляется как срыв западных планов изоляции России. На самом деле, этот квази-союз нисколько не компенсирует возрастающего давления санкций, но создает для России новый набор геополитических рисков, которыми она не в состоянии управлять.

При всей поверхностной сердечности отношений (еще не достигшей впрочем эротизма брежневских поцелуев), Путин не может выстроить уважительно-доверительных контактов с китайским руководством и едва ли отдает себе отчет в их подлинных намерениях. Различия в политической культуре (да и в культурном багаже) усугубляются невозможностью наладить экспорт коррупции на супер-сложный для российских плуто- и клептократов китайский рынок оборота теневых капиталов. Привычный набор коррупционных схем, который надежно подключает путинские элиты к европейской финансовой системе и подпитывает многочисленные группы лоббистов и «агентов влияния», в Китае элементарно не работает.  

Давняя и серьезная озабоченность России экспансионистскими амбициями Китая, растущего невероятными темпами и требующего для этого роста все больше сырья и энергии, никуда не исчезла. Она переплетается – а не вытесняется – с беспокойством по поводу активизации военных приготовлений НАТО и со страхом, порождаемым «цветными революциями», которые якобы планируются и манипулируются США. Российским элитам приходится делать вид, что поддержка Китая является свидетельством общности интересов, тогда как мало кто из них верит в эту общность, но зато у многих есть серьезные подозрения, что Китай не преминет воспользоваться тем моментом критической слабости, который последует за крушением прогнившей вертикали путинского режима.

Memo #:
337
Series:
2
PDF:
Pepm_337_rus_Baev_August2014.pdf
Pavel Baev
Website | + posts
Research Professor

Affiliation

Peace Research Institute Oslo (PRIO)

Links

Peace Research Institute Oslo (PRIO) (Bio)

Expertise

Russia, Military Reform, Caucasus, Central Asia, Energy, NATO
  • Pavel Baev
    https://www.ponarseurasia.org/author/pavel-baev/
    The Arctic as a Test for a “Stable and Predictable” Russia
  • Pavel Baev
    https://www.ponarseurasia.org/author/pavel-baev/
    Two Words That Shook Putin’s Regime
  • Pavel Baev
    https://www.ponarseurasia.org/author/pavel-baev/
    West’s Renewed Focus on Solidarity and Coordination Perturbs Kremlin
  • Pavel Baev
    https://www.ponarseurasia.org/author/pavel-baev/
    Russia’s Syrian Predicament Grows Unmanageable
Related Topics
  • Баев
  • Китай
  • ПОНАРС
  • Россия
Previous Article
  • Policy Memos | Аналитика

Беларусь и ее новое подчинение России: Безоговорочная капитуляция или жесткий торг?

  • September 22, 2014
  • Arkady Moshes
View
Next Article
  • Policy Memos | Аналитика

Внимание к провинции: География политических инициатив в Евразии

  • September 22, 2014
  • Kelly McMann
View
You May Also Like
View
  • Policy Memos | Аналитика

The EU Takes Aim at Russia’s Natural Gas Weak Spot

  • Martin Jirušek
  • June 23, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

Fused and Diffused Systems of Public Power in Russia

  • Kirill Melnikov
  • June 18, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

Outsourcing Violence: Provocateurs and Power Struggles in Kazakhstan, January 2022

  • Dinissa Duvanova and Barbara Junisbai
  • June 13, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

The Informational Dictator’s Dilemma: Citizen Responses to Media Censorship and Control in Russia and Belarus

  • Samuel Greene
  • June 12, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

Ready to Protest? Calculating Protest Potential in Russian Regional Capitals

  • Irina Busygina and Ekaterina Paustyan
  • June 5, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика
  • Uncategorized

Contentious Cities: Urban Conflicts in Russian Millionniks

  • Andrei Semenov
  • June 2, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

Influencers, Echo Chambers, and Epistemic Bubbles: Russia’s Academic Discourse in the Wake of the War in Ukraine

  • Mariya Omelicheva
  • May 31, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

The Changing “De-facto State Playbook”: From Opportunism to Strategic Calculation

  • Tetyana Malyarenko and Stefan Wolff
  • May 27, 2022

Leave a Reply Cancel reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *

PONARS Eurasia
  • About
  • Membership
  • Policy Memos
  • Recommended
  • Events
Powered by narva.io

Permissions & Citation Guidelines

Input your search keywords and press Enter.