PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • List of Members
    • Ukraine Experts
    • About Membership
    • Executive Committee
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
    • Submissions
  • Podcast
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
  • Ukraine Experts
Contacts

Address
1957 E St NW,
Washington, DC 20052

adminponars@gwu.edu
202.994.5915

NEWSLETTER
Facebook
Twitter
YouTube
Podcast
PONARS Eurasia
PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • List of Members
    • Ukraine Experts
    • About Membership
    • Executive Committee
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
    • Submissions
  • Podcast
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
  • Ukraine Experts
DIGITAL RESOURCES
digital resources

Bookstore 📚

Knowledge Hub

Course Syllabi

Point & Counterpoint

Policy Perspectives

RECOMMENDED
  • Illiberalism and Public Opinion Junctures in Russia’s War on Ukraine

    View
  • Policy Exchange Discussion & Memos: Guaranteeing Ukraine’s Long-Run Security (June 9)

    View
  • Ukraine’s Best Chance for Peace

    View
  • We want the war to end. But should calls for negotiating with Putin be taken seriously?

    View
  • Policy Briefs | BEAR Network-PONARS Eurasia Conference

    View
RSS PONARS Eurasia Podcast
  • The Putin-Xi Summit: What's New In Their Joint Communique ? February 23, 2022
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman speaks with Russian China experts Vita Spivak and Alexander Gabuev about the February meeting between Vladimir Putin and Xi Jinping, and what it may tell us about where the Russian-Chinese relationship is headed.
  • Exploring the Russian Courts' Ruling to Liquidate the Memorial Society January 28, 2022
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with scholars Kelly Smith and Benjamin Nathans about the history, achievements, and impending shutdown of the Memorial Society, Russia's oldest and most venerable civic organization, and what its imminent liquidation portends for the Russian civil society.
  • Russia's 2021 census and the Kremlin's nationalities policy [Lipman Series 2021] December 9, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with social scientist Andrey Shcherbak about the quality of the data collected in the recent population census and the goals of Vladimir Putin's government's nationalities policy
  • Active citizens of any kind are under threat [Lipman Series 2021] November 5, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Alexander Verkhovsky about the Kremlin's ever expanding toolkit against political and civic activists, journalists, and other dissidents.
  • Russia's Legislative Elections followup [Lipman Series 2021] October 4, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Tanya Lokot and Nikolay Petrov about the results of Russia’s legislative elections and about what comes next.
  • Why Is the Kremlin Nervous? [Lipman Series 2021] September 14, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Ben Noble and Nikolay Petrov about Russia’s September 17-19 legislative elections, repressive measures against electoral challengers, and whether to expect anything other than preordained results.
  • Vaccine Hesitancy in Russia, France, and the United States [Lipman Series 2021] August 31, 2021
    In this week's PONARS Eurasia Podcast episode, Maria Lipman chats with Denis Volkov, Naira Davlashyan, and Peter Slevin about why COVID-19 vaccination rates are still so low across the globe, comparing vaccine hesitant constituencies across Russia, France, and the United States.  
  • Is Russia Becoming More Soviet? [Lipman Series 2021] July 26, 2021
      In a new PONARS Eurasia Podcast episode, Maria Lipman chats with Maxim Trudolyubov about the current tightening of the Russian political sphere, asking whether or not it’s helpful to draw comparisons to the late Soviet period.
  • The Evolution of Russia's Political Regime [Lipman Series 2021] June 21, 2021
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Grigory Golosov and Henry Hale about the evolution of Russia's political regime, and what to expect in the lead-up to September's Duma elections.
  • Volodymyr Zelensky: Year Two [Lipman Series 2021] May 24, 2021
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Sergiy Kudelia and Georgiy Kasianov about Ukrainian President Zelensky's second year in office, and how he has handled the political turbulence of the past year.
  • Policy Memos | Аналитика

Что порождает “твердых демократов” в Казахстане и Кыргызстане?

  • November 1, 2017
  • Barbara Junisbai

Тогда как Казахстан известен самым долгим правителем Евразии, соседний Кыргызстан – среди самых соревновательных евразийских режимов. Мы хотели узнать, соответствует ли – как постулирует это растущий объем литературы – это различие в типах режимов различию в политических представлениях. Действительно ли жители Киргизии – как это можно предположить исходя из недавней политической борьбы и конституционной реформы – более склонны поддерживать демократические идеалы? Действительно ли жители Казахстана – долго имея во главе государства могущественного, защищенного Конституцией и, согласно многим оценкам, популярного главу – менее склонны?

Наши данные об общественном мнении показывают, что менее 35 процентов респондентов в обеих странах полностью согласны с порядками, которые связаны с демократией. Более того, по многим показателям представления населения в обеих странах неотличимы, с различиями между странами или маленькими, или статистически незначимыми. В то же время молодежь в Казахстане (18-29 лет) заметно менее демократична в своих взглядах. Мы считаем, что эти данные отражают ключевую общность контекста. Вместо дилеммы (зарождающейся) демократии и (укоренившегося) авторитаризма, общественное мнение отражает общую для этих стран систему патронажа в политике. Политический контекст важен, но не всегда в той заданной схеме, которая склонна помещать страны по большей части на прямой, вычерченной от демократии до авторитаризма.

Демократические ценности и политический контекст

Практически общепризнано, что определенные ориентации граждан более способствуют демократии, чем другие. Среди них критическое мышление и активное участие в общественной жизни, а также демонстрация толерантности, взаимного доверия и идея политической эффективности. Вряд ли демократия пустит корни там, где эти ориентации отсутствуют или присущи незначительному меньшинству. Но как в обществе развиваются про-демократические ориентации? Откуда они берутся?

Один из важнейших подходов видит массовые ценности и представления как отражающие политический контекст, обстоятельства, в которых живут люди. Через взаимодействия в семье, школе, местной и политической жизни индивиды выражают набор предпочтений, который соответствует тем, что присущи обществу, в которое они встроены. Многие исследования в этом направлении рассматривают то, каким образом отличия в политическом контексте – крупные, например, тип режима – порождают отличия в общественном мнении. Доказывается, что стабильные демократии имеют тенденцию поддерживать развитие демократических представлений, тогда как авторитарные режимы или подавляют их, или пестуют недемократические представления. На граждан в демократиях воздействуют конкурирующие идеологии, идеи и политические программы, равно как и множество возможностей для участия в политике, основанной на конкуренции. В недемократических странах конкуренция, выбор и участие намеренно ограничиваются правящей группой и подкрепляются с помощью контроля над масс-медиа и вообще над всеми высказываниями.

Исследование

Чтобы улучшить понимание того, как взаимодействуют политический контекст и политические представления, мы сравниваем поддержку демократии в Казахстане и Кыргызстане, двух странах пост-советской Евразии с мусульманским большинством населения.[1] Эти два случая хорошо помогают высветить сложность политического контекста, который определяется различными способами. Конкретно контекст был определен как тип режима, что отмечено выше, но также в более вольных терминах как «преобладающие исторические обстоятельства», «политический климат эпохи» и «общие политические условия». Общие политические условия могут, однако, состоять из противоположных элементов, которые не вписываются четко в один тип режима, и это затрудняет стабильное распознавание режима страны как демократического или авторитарного.

Мы наблюдаем эту контекстуальную сложность в выбранных нами двух странах (см. Таблицу 1). Исходя из типа режима их политические контексты проявляются различно: Казахстан – президентская автократия с минимальной или отсутствующей общественной борьбой, в то время как Кыргызстан – неопределенная молодая демократия, в которой политики и их сторонники вовлечены в соревновательные выборы. В то же время политика в Казахстане и Кыргызстане основана на связях патронажа и коррумпирована, так же как и во многих пост-советских государствах, от наиболее демократических до наиболее диктаторских. Политика по большей части вращается вокруг соревнования за ресурсы, а не вокруг соревнования идеологий или проектов будущего. Тогда какой аспект политического контекста имеет значение – разница в режимах, то есть больше демократии или меньше, или сближение в политической экономии, то есть одинаковая политическая система патронажа?

Таблица 1. Различия в политическом контексте, 2012

* «Freedom House» присваивает странам рейтинги по шкале от 1 до 7, где 1 означает наиболее свободная страна и 7 наименее свободная.

** «Polity IV» присваивает странам рейтинги по шкале от -10 до 10, где более высокий рейтинг представляет более сильную демократию.

*** «Transparency International» использует шкалу 0-100, где 0 означает, что страна воспринимается как в высокой степени коррумпированная и 100 означает, что страна воспринимается как очень чистая.

 

Мы проанализировали ответы на четыре вопроса, затрагивающие демократические представления (см. Таблицу 2). Поскольку мы более всего интересуемся твердо демократическими гражданами (теми, кто выражает наибольшую поддержку демократическим принципам), мы отделили респондентов, которые показали полное согласие с каждым утверждением. Во-первых, мы сравниваем количество твердых демократов в Казахстане и Кыргызстане, чтобы посмотреть, есть ли разница между странами и поддерживают ли эти данные прогнозы предшествующих исследований. Далее мы применили регрессионный анализ, чтобы установить, какие факторы индивидуального уровня из тех, что наиболее часто связаны с поддержкой демократии, имеют значение в двух странах.

Таблица 2. Вопросы опроса, измеряющие поддержку демократии

Твердые демократы в Казахстане и Кыргызстане

Мы начали с предположения, выведенного из литературы по данному вопросу, что прочные демократические представления должны быть более заметны в Кыргызстане, по той простой причине, что политика там сравнительно более демократическая. Таблицы сопряженности ответов на вопросы опроса, однако, показывают среди респондентов Кыргызстана только слегка более высокий уровень полной поддержки демократии (см. Таблицу 3). Жители Казахстана несколько более склонны полностью согласиться, что «новостные СМИ должны постоянно расследовать и давать репортажи о коррупции и об ошибках правительства» (на 6%), что «граждане должны более активно спрашивать лидеров об их действиях» (на 5%) и что лидеры не должны давать преимущества своей собственной группе или семье (на 4%). Как это показано посредством звездочек, стоящих у соответствующих цифр в таблице, различия между странами статистически значимы для всех трех утверждений, то есть менее 5% вероятности того, что разница является случайной.

Таблица 3. Твердо демократические граждане по странам (%), 2012

Для оценки этих результатов вернемся к главной теме этой статьи – политическому контексту. Возможно жители Кыргызстана слабее выражают поддержку демократическим идеалам именно из-за того, что они сталкивались непосредственно с неприятной стороной – грязь и разочарования – политической борьбы. Конкретно в случае Кыргызстана демократическая практика зачастую активизирует скрытые конфликты между городом и деревней, севером и югом и по этническому признаку. Насилие и разрушение сопровождало главные политические события, включая крупные протесты в ответ на судебное преследование известного политического деятеля, ставшего лидером оппозиции, в деревне Аксы в 2001 году; антиправительственные демонстрации и свержение президента, известное как Тюльпановая революция, в 2005 году; вторая революция в 2010-м и столкновения на этнической почве во втором по величине городе страны, Оше, произошедшие также в 2010 году.

Объяснение политических представлений исходя из контекста также позволяет понять совокупность результатов опроса по Казахстану. Жители Казахстана, никогда не принимавшие участие в свободных и честных, соревновательных выборах, возможно придерживаются более идеалистического взгляда на демократию именно по той причине, что они не знакомы с ней на практике. Несколько больше жителей Казахстана возможно хотят, чтобы СМИ и граждане играли более серьезную роль наблюдателей за действиями властей по той именно причине, что такая практика отсутствует. В их политическом контексте только немногие граждане готовы рискнуть и включиться в сомнительного свойства политику, там нет независимых СМИ, которые могли бы уравновесить принадлежащие государству и связанные с ним структуры.

Наша интерпретация соответствует выводам исследования Мэйсленда и Ван Хурна, в котором сравнивается поддержка демократии по всему миру. Они обнаружили, что люди, живущие в странах с малоразвитой демократией демонстрируют намного более сильные демократические предпочтения. Поскольку мы ценим то, чего лишены, люди в автократиях поддерживают демократические принципы в большей степени. Хотя мы в целом согласны с этим утверждением – что наличие демократии может ослабить поддержку демократии как идеала – это дает только частичное объяснение. Немногие жители Казахстана и Кыргызстана полностью поддерживают ключевые демократические практики. Даже там, где мы обнаружили статистически значимые различия между странами – по поводу мнений, что СМИ и граждане должны следить за правительством и что лидеры не должны способствовать своим узким интересам – разница между странами ни разу не достигла 10%. Для большинства вопросов разница между странами  колеблется около 4–5%. Таким образом, хотя жители Казахстана поддерживают демократию больше, чем жители Кыргызстана, разница относительна и поддержка остается низкой в обоих обществах.

Индивидуальные факторы, связанные с полной поддержкой демократии

Мы также хотели больше узнать о том меньшинстве населения, которое является твердыми демократами. Кто они? Какие качества увеличивают вероятность того, что некто выразит сильнейшую поддержку демократии? Мы применили регрессионный анализ для тех вопросов опроса, в ответах на которые была найдена статистически значимая разница между двумя странами (см. Таблицу 4), и включили в качестве объяснительных факторов множество черт, которые, согласно предшествующим исследованиям и нашему собственному пониманию, связаны с более сильными демократическими представлениями. В каждой регрессии твердые демократы сравниваются с остальным населением.

За исключением возраста, многие из факторов, которые часто связываются с поддержкой демократии, не проявляются четко или сильно. Интересно, что в предпочтении демократии молодежь Кыргызии не отличается от респондентов более старшего возраста. Те, кто пошли в школу после распада Советского Союза, и те, кто были очень маленькими (или еще не родились) в период наибольших трудностей и неопределенности, последовавший сразу после обретения независимости, не являются менее или более демократичными, чем их бабушки и дедушки, родители и старшие братья и сестры. Ситуация в Казахстане совершенно другая. Молодые казахстанцы, получившие образование и выросшие в эру укрепления власти президента Нурсултана Назарбаева, значительно менее склонны выражать поддержку демократии. Более того, различие между странами имеет статистически значимую величину для всех трех вопросов. Молодые люди Казахстана выделяются не только когда мы их сравниваем с теми, кто социализировался во время более ранних политических эпох, но также и по сравнению с их сверстниками в современном Кыргызстане.

Поскольку ответы молодых казахстанцев точно отражают практики и ценности, связанные с существующей в стране сильной президентской властью и правлением, основанным на патронаже, то, похоже, что политический контекст оказывает здесь значительное влияние на «впечатлительных» граждан, существенно большее, чем в Кыргызстане. Молодежь, вырастающая при авторитарном президентском режиме в Казахстане, демонстрирует представления, которые ясно отражают политический контекст: эта молодежь менее склонна подвергать сомнению решения правительства и беспокоиться по поводу непотизма и режима семейственности.

Таблица 4. Кем являются твердые демократы в Кыргызстане и Казахстане? (LOGIT)

В скобках стандартная погрешность

*p < .05 **p < .01

+p < .05 – связь со страной

Тот факт, что молодежь в Кыргызстане по большей части неотличима от более старших поколений, еще более усиливает идею о значимости контекста. В Кыргызстане политика неопределенная, и эта неопределенность похоже затемняет социализирующие факторы, влияющие там на молодых людей. С одной стороны, политика в Кыргызии и в формальном аспекте (на основе Конституции 2010 года), и на практике (на основе недавней политической истории) более демократична. С другой стороны, клиентелизм как неформальная практика остается глубоко укорененным. В результате в Кыргызстане отсутствует «послание», исходящее из политического контекста в Казахстане, заключающееся в том, чтобы поддерживать явно основанный на патронажных связях авторитаризм. Связка, или кластер, недемократических ценностей, которую мы ясно наблюдаем среди молодежи Казахстана, также отсутствует в Кыргызстане.

Заключение

Полученные нами данные говорят о том, что сам по себе континуум от демократии до авторитаризма дает мало для понимания проблемы массовой поддержки демократии. Большей объяснительной силой для анализа поддержки демократии среди всего населения обладает президентская система патронажа в этих двух государствах. В то же время мы находим, что в определенных обстоятельствах тип режима имеет значение. Когда формальные (конституционные) и неформальные (патронажные) правила соединяются, политический контекст проясняется для граждан, так же как и ценности, транслируемые режимом. Копая глубже, фокусируясь на самой молодой когорте взрослого населения, этих впечатлительных гражданах, которые наиболее способны усвоить ценности и представления, связанные с текущим политическим контекстом, мы находим, что молодые казахстанцы намного менее, чем более старшие категории населения, а также и их сверстники в Кыргызстане, склонны поддерживать практики, связанные с демократией, или заботиться о доминировании узких интересов над общим благом. Похоже, в Казахстане молодежь социализируется в соответствии с обоими аспектами политического контекста, рассматриваемыми в данной статье: президентский авторитаризм, который в Казахстане имеет отчетливо патерналистский оттенок, и политика патронажа. Явное контекстуальное совпадение усиливает среди молодежи набор представлений, который однозначно отражает реальность, в которой они живут.


[1] «Исследование различий между Казахстаном и Кыргызстаном, 2012» было разработано и проведено авторами.

 

Memo #:
489
Series:
2
PDF:
Pepm489_rus_Junisbai_Memo_Oct2017.pdf
Author [Non-member]:
Azamat Junisbai, Christopher Whitsel
+ posts
  • Outsourcing Violence: Provocateurs and Power Struggles in Kazakhstan, January 2022
  • Relevant Past PONARS Eurasia Policy Memos on Kazakhstan
  • Institutional Trust in Kazakhstan versus Kyrgyzstan: How Divergent Trajectories Matter
Related Topics
  • 2017
  • Жунисбай
  • Казахстан
  • Кыргызстан
Previous Article
  • Point & Counterpoint

ЧТО ВПЕРЕДИ?

  • November 1, 2017
  • PONARS Eurasia
View
Next Article
  • Commentary | Комментарии

A Carrot-and-Stick Approach to Resolve the INF Treaty Crisis

  • November 1, 2017
  • Polina Sinovets
View
You May Also Like
View
  • Policy Memos | Аналитика

The EU Takes Aim at Russia’s Natural Gas Weak Spot

  • Martin Jirušek
  • June 23, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

Fused and Diffused Systems of Public Power in Russia

  • Kirill Melnikov
  • June 18, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

Outsourcing Violence: Provocateurs and Power Struggles in Kazakhstan, January 2022

  • and
  • June 13, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

The Informational Dictator’s Dilemma: Citizen Responses to Media Censorship and Control in Russia and Belarus

  • Samuel Greene
  • June 12, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

Ready to Protest? Calculating Protest Potential in Russian Regional Capitals

  • and Ekaterina Paustyan
  • June 5, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика
  • Uncategorized

Contentious Cities: Urban Conflicts in Russian Millionniks

  • Andrei Semenov
  • June 2, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

Influencers, Echo Chambers, and Epistemic Bubbles: Russia’s Academic Discourse in the Wake of the War in Ukraine

  • Mariya Omelicheva
  • May 31, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

The Changing “De-facto State Playbook”: From Opportunism to Strategic Calculation

  • and Stefan Wolff
  • May 27, 2022
PONARS Eurasia
  • About
  • Membership
  • Policy Memos
  • Recommended
  • Events
Powered by narva.io

Permissions & Citation Guidelines

Input your search keywords and press Enter.