PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • Membership
      • All Members
      • Core Members
      • Collegium Members
      • Associate Members
      • About Membership
    • Ukraine Experts
    • Executive Committee
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
    • Submissions
  • Podcasts
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
  • Ukraine Experts
Contacts

Address
1957 E St NW,
Washington, DC 20052

adminponars@gwu.edu
202.994.5915

NEWSLETTER
Facebook
Twitter
YouTube
Podcast
PONARS Eurasia
PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • Membership
      • All Members
      • Core Members
      • Collegium Members
      • Associate Members
      • About Membership
    • Ukraine Experts
    • Executive Committee
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
    • Submissions
  • Podcasts
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
  • Ukraine Experts
DIGITAL RESOURCES
digital resources

Bookstore 📚

Knowledge Hub

Course Syllabi

Point & Counterpoint

Policy Perspectives

RECOMMENDED
  • A Rock and a Hard Place: The Russian Opposition in a Time of War | New Voices on Eurasia with Jeremy Ladd (April 11)

    View
  • The Russia Program at GW (IERES)

    View
  • The Evolving Concerns of Russians after the Invasion | New Voices on Eurasia with Sasha de Vogel (March 9)

    View
  • PONARS Eurasia Spring Policy Conference (March 3)

    View
  • Ukrainathon 2023 (Feb. 24-25)

    View
RSS PONARS Eurasia Podcast
  • The Putin-Xi Summit: What's New In Their Joint Communique ? February 23, 2022
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman speaks with Russian China experts Vita Spivak and Alexander Gabuev about the February meeting between Vladimir Putin and Xi Jinping, and what it may tell us about where the Russian-Chinese relationship is headed.
  • Exploring the Russian Courts' Ruling to Liquidate the Memorial Society January 28, 2022
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with scholars Kelly Smith and Benjamin Nathans about the history, achievements, and impending shutdown of the Memorial Society, Russia's oldest and most venerable civic organization, and what its imminent liquidation portends for the Russian civil society.
  • Russia's 2021 census and the Kremlin's nationalities policy [Lipman Series 2021] December 9, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with social scientist Andrey Shcherbak about the quality of the data collected in the recent population census and the goals of Vladimir Putin's government's nationalities policy
  • Active citizens of any kind are under threat [Lipman Series 2021] November 5, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Alexander Verkhovsky about the Kremlin's ever expanding toolkit against political and civic activists, journalists, and other dissidents.
  • Russia's Legislative Elections followup [Lipman Series 2021] October 4, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Tanya Lokot and Nikolay Petrov about the results of Russia’s legislative elections and about what comes next.
  • Why Is the Kremlin Nervous? [Lipman Series 2021] September 14, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Ben Noble and Nikolay Petrov about Russia’s September 17-19 legislative elections, repressive measures against electoral challengers, and whether to expect anything other than preordained results.
  • Vaccine Hesitancy in Russia, France, and the United States [Lipman Series 2021] August 31, 2021
    In this week's PONARS Eurasia Podcast episode, Maria Lipman chats with Denis Volkov, Naira Davlashyan, and Peter Slevin about why COVID-19 vaccination rates are still so low across the globe, comparing vaccine hesitant constituencies across Russia, France, and the United States.  
  • Is Russia Becoming More Soviet? [Lipman Series 2021] July 26, 2021
      In a new PONARS Eurasia Podcast episode, Maria Lipman chats with Maxim Trudolyubov about the current tightening of the Russian political sphere, asking whether or not it’s helpful to draw comparisons to the late Soviet period.
  • The Evolution of Russia's Political Regime [Lipman Series 2021] June 21, 2021
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Grigory Golosov and Henry Hale about the evolution of Russia's political regime, and what to expect in the lead-up to September's Duma elections.
  • Volodymyr Zelensky: Year Two [Lipman Series 2021] May 24, 2021
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Sergiy Kudelia and Georgiy Kasianov about Ukrainian President Zelensky's second year in office, and how he has handled the political turbulence of the past year.
  • Commentary | Комментарии

Дурман для диктатуры: Почему киргизские силовики бессильны, а таджикским не страшны даже «тамильские тигры»

  • December 20, 2018
  • Mariya Omelicheva

Как наркотрафик влияет на государственные репрессии, есть ли связь между оснащенностью силовых структур и присутствием людей из ОПГ в центральном госаппарате? А если речь идет об авторитарных режимах Центральной Азии? Американские исследователи написали провокативную статью, сравнив Таджикистан и Киргизию и основываясь на изучении десятков документов и экспертных интервью, и их выводы показались настолько необычными и шокирующими, что мы решили пересказать этот научный текст. Выводы и обобщения, которые делают ученые, еще требуют подтверждения другими исследованиями. 

Центральная Азия нечасто привлекает внимание политологов-теоретиков, стремящихся не просто описать происходящие в регионе процессы, а найти ответ на фундаментальные вопросы об устройстве здешней политической жизни. Исключением стала работа Лоуренса Марковица (Lawrence Markowitz, университет Роуэна) и Марии Омеличевой (Mariya Omelicheva, университет штата Канзас в Лоуренсе) Disciplined and undisciplined repression: illicit economies and state violence in Central Asia’s autocracies («Контролируемые и неконтролируемые репрессии: теневая экономика и государственное насилие в автократиях Центральной Азии»). В этой работе ученые сравнивают Таджикистан и Кыргызстан и пытаются объяснить, почему одни авторитарные режимы осуществляют точечные, адресные репрессии против враждебных им сил и индивидов, а другие бьют хаотично, нацеливаясь на любые подозрительные объекты. 

Выбирать мишени разумно

Что же именно делает силовые меры эффективными? 

Этот вопрос не так прост, как может показаться. Любому режиму, и особенно авторитарному, для выживания необходимы репрессии низкой интенсивности. К ним относятся не расстрелы и посадки, а закрытие критически настроенных СМИ, возведение преград для независимого бизнеса, создание невыносимых условий работы для НКО и оппозиционных политических движений, запрет религиозных организаций. Иными словами, используются меры, нацеленные не на уничтожение, а на подталкивание людей и организаций в «правильном» направлении, что сокращает их возможности «раскачивать» правящий режим. Но для реализации таких точечных репрессий необходима разветвленная служба безопасности и другие административные структуры, способные разумно выбирать мишени. 

Если вести репрессии жестоко и беспорядочно, не отличая виновных от невинных, это приведет к обратному результату: ранее равнодушные и даже лояльные к власти силы могут возмутиться и вступить в ряды оппозиции. Устойчивости режима также угрожает ситуация, когда репрессии забирают «под себя» доносчики и коррумпированные чиновники, использующие карательные меры для личного обогащения. Чтобы не допустить такое развитие событий, опять же, необходим разветвленный и дисциплинированный аппарат служб безопасности.

От чего же зависит дисциплинированность репрессивного аппарата государства? На этот счет у политологов есть разные мнения. Одни актуализируют уровень угрозы режиму, другие – исторические традиции работы силовых ведомств, третьи – международную обстановку и количество собираемых налогов. Однозначного объяснения ни одна из этих теорий не дает. Марковиц и Омеличева предложили достаточно необычную идею: способность авторитарных лидеров проводить адресные и организованные репрессивные действия прямо зависит от их контроля над теневой экономикой в стране.

Для проверки своей гипотезы ученые решили сравнить два во многих отношениях схожих государства Центральной Азии – Кыргызстан и Таджикистан. Обе горные республики в Советском Союзе занимали примерно равное положение, обе после 1991 года пережили ослабление центральной власти (по сравнению с соседними Туркменистаном и Узбекистаном) и обе стали ключевыми транзитными зонами для наркотрафика, оргпреступности и исламских радикалов из сопредельных стран. Кыргызстан и Таджикистан относятся к государствам наркотранзита, поскольку доходы от наркоторговли там равны или даже превышают их валовой внутренний продукт. Всего по классификации ООН в мире насчитывается 22 подобных страны (при этом подчеркивается, что наркотиков через них провозится больше, чем производится или потребляется). Государства наркотранзита выступают ключевыми звеньями глобальной теневой экономики и поэтому дают отличный материал для изучения того, как экономические ресурсы влияют на государственный аппарат принуждения. 

При всем историческом сходстве двух республик службы безопасности там развивались по совершенно разным траекториям. В Таджикистане, несмотря на коллапс государства и многолетнюю гражданскую войну, были выстроены мощные и гибкие силовые структуры, способные эффективно следить за потенциальными угрозами, внедряться в самые разные слои общества и точечно нейтрализовывать врагов режима. В Кыргызстане же службы безопасности страдают от хронического финансового и кадрового голода и прибегают к хаотическому насилию (прежде всего против национальных меньшинств); насилие это не достигает поставленных целей и лишь вызывает недовольство в обществе. В чем же секрет успеха правящего режима Таджикистана и его «цепных псов»?

Чтобы ответить на этот вопрос, исследователи изучили десятки документов и в 2016-2017 годах провели серию экспертных интервью с журналистами, учеными, работниками НКО и международных организаций, а также сотрудниками правоохранительных органов и служб безопасности обеих стран. Больше всего их интересовала именно внутренняя кухня силовых структур и действующие там неформальные практики. 

Слабость силовиков ведет к насилию

Различные узбекские и таджикские группировки борются за контроль над маршрутами перевозки опиума и героина через южные районы республики еще с 90-х годов прошлого века. Пытаясь проводить экономические реформы, правительство Аскара Акаева удерживало наркоторговцев на расстоянии, не давая им проникать в центральные структуры власти. Как пишут авторы статьи, «стремясь к осуществлению политических и экономических реформ, правительство Кыргызстана заключило сделку о нелегальных доходах, что дало возможность убрать людей, задействованных в наркотрафике, из центрального аппарата. И некоторые преступные группировки, которые работали под «представителями правящей семьи», связанной с Аскаром Акаевым, получили большую независимость от своих покровителей».

Только в конце девяностых наркоторговля начала консолидироваться под эгидой «короля» Баямана Эркинбаева, однако его смерть в сентябре 2005 года, а также «тюльпановая революция», разрушившая достигнутые при правлении Акаева договоренности, снова ввергли наркоторговлю в хаос. Местные элиты и силовики стали устанавливать связи с ОПГ, которых в 2005-2010 годах насчитывалась здесь более тридцати (правда, небольших по размеру, по пять-пятнадцать человек). Важно, что при всей этой анархии, бесконечных конфликтах узбекских, таджикских и киргизских ОПГ наркобароны не шли во власть, предпочитая просто «отстегивать» силовикам на местах. 

Насколько слаб контроль правительства Кыргызстана над цветущей там теневой экономикой, можно понять по тому, как мало здесь конфискуется крупных партий наркотиков. Конкуренция между разными силовыми ведомствами страны не позволяет ни одному из них взять всю наркоторговлю исключительно под свой контроль: как только происходит что-то подобное, противники тут же сливают компромат и обвиняют конкурентов в незаконных действиях. 

В Таджикистане ситуация иная. Здесь в наркоторговлю непосредственно вовлечены целые правительственные организации. По мнению ученых, правящие элиты Кыргызстана так и не смогли наложить руку на сверхприбыльный наркотранзит – и поэтому у них очень слабая мотивация развивать силовые структуры, курирующие эту сферу. Например, Агентство по контролю за наркотиками было создано только в 2003 году, распущено при Курманбеке Бакиеве (2009), снова открыто в 2010-м и потом опять упразднено в 2016-м. Сбором данных и систематическим анализом ситуации на рынке наркотиков в Кыргызстане занимается всего 10 человек (из которых только двое прицельно работают с полученной информацией). Для сравнения, в Таджикистане эти задачи решает целое подразделение стратегического анализа со штатом в 50 человек.

Итак, выстраивается любопытная цепочка. Государство не берет под контроль наркотрафик и прибыли от него – нет стабильного притока денег в силовые структуры и мотивации укреплять и расширять их, чтобы лучше контролировать наркотрафик, органы безопасности в целом слабы, недоукомплектованы и плохо координируют свою работу друг с другом (последнему способствуют еще и частые революции). Эти факторы влияют на общий характер работы силовиков: когда их используют, они работают топорно, хаотично, предпочитая действовать не избирательно, а давить на целые группы населения. В качестве примера авторы приводят беспорядки в Оше в 2010 году: вместо того чтобы адресно выявлять зачинщиков, кыргызстанская полиция начала массово обыскивать и задерживать жителей узбекских кварталов города. Сходным образом (при помощи зачисток и массовых арестов) ведется борьба и с религиозным экстремизмом: в 2012 году под предлогом борьбы с ним задержали 1822 человека, и в следующие годы это число только росло. При этом большинство арестов производится на юге страны.

Эти меры не сопровождались систематической борьбой с экстремизмом: закрытием мечетей, попытками проводить осмысленную религиозную политику, возвращением на родину кыргызстанцев, получающих исламское образование за рубежом. Слабые силовые структуры, вымогающие взятки и хватающие всех подряд, воспринимаются не как эффективные борцы с опасными для общества явлениями, а как враги узбекского меньшинства, среди которого в основном и производятся аресты. Такое отношение вызывает понятное недовольство у самих узбеков и поощряет их маргинализацию. Это, в свою очередь, делает их еще более подозрительными в глазах кыргызстанских силовиков – таким образом, возникает порочный круг стигматизации и насилия. 

Наркотики идут во власть

После окончания гражданской войны центральные власти Таджикистана пытались вернуть контроль над регионами и стабилизировать ситуацию. Одним из средств стабилизации стала передача управления ключевыми институтами, в том числе силовыми структурами, бывшим полевым командирам. Это позволило последним выстраивать связи с ОПГ и наркомафией. В середине 1990-х рынок наркотиков в Таджикистане был поделен между несколькими группировками среднего уровня, которые выросли из ополчения времен гражданской войны и во главе которых стояли полевые командиры вроде Якуба Салимова или Мирзо Зиёева. Эти же люди стали занимать высокие посты в госаппарате. Таким образом, часть политических элит получила инструменты для уничтожения конкурентов и интеграции рынка наркотиков во власть.

Авторы статьи уверяют, что политическая элита «использовала свое положение, чтобы влиять на борьбу с наркотрафиком, устранять конкурентов и централизовать торговлю наркотиками». Марковиц и Омеличева считают, что президент Рахмон способствовал централизации контроля над торговлей наркотиками, «заменяя одних высокопоставленных чиновников другими ─ теми, кто был ему обязан». Таким образом, правящая элита, «связанная с людьми из администрации президента», в Таджикистане оказалась вовлечена в наркотрафик. 

Доказательством реальности этих процессов, по мнению ученых, служат задержанные партии дурмана. В начале 2000-х, когда правящий режим убирал независимых наркомафиози и перехватывал контроль над транспортными маршрутами, объем конфискованных наркотиков резко вырос, а затем столь же резко упал – провластные структуры (таможня, пограничники, управление по борьбе с наркотиками, МВД) добились своих целей, и арестовывать наркотики стало невыгодно уже им самим. Исследователи уверены, что силовые структуры борются сейчас только с мелкими торговцами и перевозчиками, а крупные группировки просто платят власти огромные деньги и таким образом покупают свою неприкосновенность.

И вот парадокс: наркотические деньги, перетекающие в силовые структуры, создали капитал, позволивший радикально модернизировать службы безопасности страны – выстроить пограничную инфраструктуру, поставить систему камер скрытого видеонаблюдения в Душанбе, усовершенствовать технологические инструменты криминалистов и спецслужб. В результате качество работы полицейских выросло, уровень преступности упал, а чувство собственной безопасности среди населения укрепилось, пишут ученые. Одновременно силовой аппарат получил возможность реагировать на угрозы более гибко: например, после попытки переворота (возможно, инсценированного) в 2015 году спецслужбы подвергли точечным репрессиям около 150 представителей оппозиции и членов их семей, но не прибегали при этом к коллективным актам насилия против групп населения по этническому, региональному или религиозному признаку. Аккуратность таких репрессий очевидна при сравнении их с хаотичными и дискриминационными действиями силовых структур в Кыргызстане. Аналогичным образом – точечные аресты плюс агентурная сеть и скрытые видеокамеры во всех мечетях и медресе – власти Таджикистана держат под контролем и религиозную жизнь в стране.

Выводы ученых в целом могут показаться шокирующими. Выходит, что если наркоторговцев благодаря политическим и экономическим реформам не допускают до высоких кабинетов, силовые структуры оказываются бедными и дезорганизованными. Это приводит к тому, что их действия по укреплению режима и борьба с экстремизмом проходят хаотично и не приносят нужного результата, ущемляя при этом права широких слоев населения. Такая ситуация сложилась не только в Кыргызстане, но и, например, на Шри-Ланке: власти там слабо контролируют маршруты «Золотого треугольника», у них нет стимулов и средств укреплять силовые структуры, и в итоге они просто обрушивают на тамильское меньшинство (движение «Тигры освобождения Тамил-Илама») беспорядочные репрессии. А вот сращивание наркобизнеса и государства на следующем временном этапе парадоксальным образом приводит к повышению качества работы силовиков. 

Впрочем, из вышесказанного, конечно, не стоит делать вывод о том, что наркоторговля на службе государства – это хорошо. Наоборот: сращивание теневой экономики и силового аппарата, повышение «качества» репрессивных мер только укрепляет авторитарные режимы, дает им мощнейший запас прочности и надолго отодвигает перспективы демократических реформ. 

Читать статью | © Артем Космарский. Fergana News

Related Topics
  • Киргизия
  • Омеличева
  • Таджикистан
Previous Article
  • Policy Memos | Аналитика

To Hack Abroad and Ban at Home: The Kremlin’s Cyber Activism

  • December 19, 2018
  • Alexandra Yatsyk
View
Next Article
  • Policy Memos | Аналитика

Are Eurasian Conflicts Really All That Eurasian? Lessons for Scholars and Policymakers

  • December 20, 2018
  • George Gavrilis
View
You May Also Like
View
  • Commentary | Комментарии
  • Recommended | Рекомендуем

The Desire to Possess: Russia’s War for Territory

  • Irina Busygina
  • February 8, 2023
View
  • Commentary | Комментарии
  • Recommended | Рекомендуем

Kyiv-Washington Relations in Times of Colossal War: The Ultimate Test of a Strategic Partnership

  • Volodymyr Dubovyk
  • January 11, 2023
View
  • Commentary | Комментарии
  • Recommended | Рекомендуем

Prevailing Soviet Legacies

  • Irina Busygina and Mikhail Filippov
  • December 27, 2022
View
  • Commentary | Комментарии
  • Recommended | Рекомендуем

In Russia’s Nuclear Messaging to West and Ukraine, Putin Plays Both Bad and Good Cop

  • Simon Saradzhyan
  • December 23, 2022
View
  • Commentary | Комментарии
  • Recommended | Рекомендуем

Ukraine’s Asymmetric Responses to the Russian Invasion

  • Nurlan Aliyev
  • July 28, 2022
View
  • Commentary | Комментарии
  • Recommended | Рекомендуем
  • Territorial Conflict

Dominating Ukraine’s Sky

  • Volodymyr Dubovyk
  • March 5, 2022
View
  • Commentary | Комментарии
  • Recommended | Рекомендуем

Russian Anti-War Protests and the State’s Response

  • Lauren McCarthy
  • March 4, 2022
View
  • Commentary | Комментарии

Путин и Лукашенко

  • Konstantin Sonin
  • August 29, 2020

Leave a Reply Cancel reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *

PONARS Eurasia
  • About
  • Membership
  • Policy Memos
  • Recommended
  • Events
Powered by narva.io

Permissions & Citation Guidelines

Input your search keywords and press Enter.