PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • List of Members
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
  • Podcast
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
Contacts
Address 1957 E St NW, Washington, DC 20052 adminponars@gwu.edu 202.994.5915
NEWSLETTER
Facebook
Twitter
YouTube
Podcast
PONARS Eurasia
PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • List of Members
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
  • Podcast
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
DIGITAL RESOURCES
digital resources

Bookstore 📚

Knowledge Hub

Course Syllabi

Point & Counterpoint

Policy Perspectives

RECOMMENDED
  • COVID-19 in Eurasia: PONARS Eurasia Policy Perspectives

    View
  • Preparing for the Parliamentary Elections of 2021: Russian Politics and Society (Gel’man, Lankina, Semenov, Smyth, and more)

    View
  • Russians supported Putin’s moves in Crimea in 2014. Here’s what’s different in 2021

    View
  • Putin’s Rules of the Game: The Pitfalls of Russia’s New Constitution

    View
  • In the Caucasus, There Is a Peace Agreement but Not Peace

    View
RSS PONARS Eurasia Podcast
  • Music and Politics in Contemporary Russia [Lipman Series 2021] April 12, 2021
    In this week's PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Alexander Gorbachev about the dynamic music scene in contemporary Russia, and how free Russian musicians are to make political statements.
  • How is the Russian Government Coping with Rising Food Prices? [Lipman Series 2021] March 15, 2021
    In this week's PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Anton Tabakh about rising food prices in Russia, and what they might mean for Russia's current and future stability.
  • The Communist Party of the Russian Federation: More Than Just Systemic Opposition? [Lipman Series 2021] March 5, 2021
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Felix Light and Nikolay Petrov about the contemporary Communist Party of the Russian Federation, including the divisions between its leadership and membership, its attitude toward Alexei Navalny, and why it might be more than just "systemic" opposition after all.
  • Internet Resources: Civic Communication and State Surveillance [Lipman Series 2021] February 16, 2021
    In this week's PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Andrei Soldatov and Tanya Lokot about the role of the internet in contemporary Russian politics, including both as a tool of the Russian opposition and as an instrument of the increasingly repressive Russian regime.
  • The Rise of Alexei Navalny's Political Stature and Mass Protest in Russia [Lipman Series 2021] February 1, 2021
    In the first PONARS Eurasia Podcast of 2021, Maria Lipman chats with Greg Yudin about the current protests taking place in Russia, and what Alexei Navalny's growing popular support means for the Putin regime.
  • Russian Social Policy in the COVID-19 Era [Lipman Series 2020] December 21, 2020
    In 2020’s final episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Sarah Wilson Sokhey and Ella Paneyakh to discuss Russian social policy in the COVID-19 era, and public perception of Russia’s overall pandemic response.
  • Conscious Parenting Practices in Contemporary Russia [Lipman Series 2020] December 10, 2020
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Julia Yuzbasheva and Maria Danilova to learn more about the proliferation of "conscious parenting" practices in contemporary Russian society.
  • The Transformation of Belarussian Society [Lipman Series 2020] November 11, 2020
    In this episode of the PONARS Eurasia Podcast, Masha Lipman chats with Grigory Ioffe about the long-term and short-term factors that led up to the current protests in Belarus, and the ongoing transformation of Belarussian society.
  • Russian Lawmakers Adjust National Legislation to the Revised Constitutional Framework [Lipman Series 2020] October 26, 2020
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Ben Noble and Nikolay Petrov about ongoing changes to Russia’s national legislation based on the recently revised constitutional framework, and what these changes portend for the 2021 Duma election.
  • Russia's Regional Elections [Lipman Series 2020] September 25, 2020
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Graeme Robertson and Konstantin Gaaze about Russia’s September 13 regional elections and whether or not the Kremlin should be worried about upcoming Duma elections.
  • Policy Memos | Аналитика

Опасные иммигранты или искаженные восприятия? Взаимосвязь между иммиграцией и преступностью в России

  • June 11, 2014
  • Serghei Golunov

Одной из основных причин мигрантофобии в России является широко распространенное восприятие иммигрантов в качестве преступников. В соответствии с такого рода восприятиями, определенные группы иммигрантов, особенно приезжие с Южного Кавказа и Центральной Азии, отличаются повышенной агрессивностью и жестокостью, не уважают нормы принимающего общества и склонны к участию в организованных преступных группировках. Распространенности такого рода стереотипов способствуют несколько следующих факторов.

Во-первых, восприятие проблемы значительной частью населения отличается такой психологической особенностью, как низкая когнитивная сложность или, в данном случае, слабая дифференцированность восприятия социальных явлений. Сквозь призму такого восприятия иммигранты и «видимые» этнические меньшинства рассматриваются в качестве однородных групп, которые должны нести коллективную ответственность за проступки своих отдельных представителей. Более того, в массовом восприятии нередко имеет место путаница между иммигрантами и представителями видимых этнических меньшинств, часть при том, что значительная часть последних является гражданами РФ (например, жителями республик Северного Кавказа). Неудивительно поэтому, что требование ввести визовый режим по отношению к гражданам стран Центральной Азии и Закавказья приобретает особую популярность после резонансных преступлений, совершенных представителями «видимых» этнических меньшинств, даже в тех случаях, когда преступник является гражданином России и проживал на ее территории с рождения. 

Во-вторых, российские СМИ нередко акцентируют особое внимание на совершенных представителями «видимых» этнических меньшинств преступлениях, поскольку такие преступления имеют больше шансов привлечь внимание аудитории, нежели «обычные» правонарушения. При этом идея законодательно запретить СМИ упоминать национальность преступника, время от времени обсуждаемая российскими политиками на протяжении последних лет, поддерживается лишь меньшинством россиян.[1] Хотя многие СМИ уже избегают упоминания национальности преступника по собственному почину, они зачастую все же заменяют такие упоминания формулировками, сильно коррелирующими с этничностью правонарушителя, акцентируя внимание на его гражданстве, месте рождения или проживания (например «гражданин Узбекистана», «уроженец Кавказа» и т.п.). Следует отметить, что криминальную информацию СМИ, прямо или косвенно заостряющую внимание на этничности преступника, в некоторых случаях пытаются аккумулировать и систематизировать радикально-националистические организации. В частности, ныне запрещенное в России Движение против нелегальной иммиграции (ДПНИ) ранее пыталось проводить мониторинг совершавшихся иммигрантами (а фактически представителями «видимых» этнических меньшинств) правонарушений, стремясь поразить воображение посетителей своего сайта подборкой из нескольких сотен тяжких и отталкивающих случаев такого рода преступлений, несмотря на то, что количество собранных фактов было статистически ничтожным.

В-третьих, свой вклад в формирование криминального образа иммигрантов вносят многие представители власти. Некоторые парламентарии (в частности, депутаты от партии ЛДПР) и губернаторы (например, глава Краснодарского края Александр Ткачев) подчеркивают наличие тесной взаимосвязи между иммиграцией и преступностью как из-за того, что это соответствует их убеждениям, так и в целях получения дополнительной поддержки со стороны националистически настроенной части общественности. Некоторые же представители правоохранительных органов преувеличивают долю преступников среди иммигрантов, апеллируя к не подкрепленным какими-либо серьезными обоснованиями «экспертным оценкам» (утверждающим, например, что некоторые диаспоры «специализируются» в определенных видах преступности) к сомнительным интерпретациям статистических данных, или же делая акцент на расплывчатых и двусмысленных терминах вроде популярного в московской полиции понятия «приезжие» (обозначающего всех немосквичей, но при этом нередко используемого в контексте характеристики связанных с миграцией проблем). 

В-четвертых, в то время как совершаемые иммигрантами и представителями «видимых» этнических меньшинств отдельные резонансные преступления вызывают чувство небезопасности в немалой части принимающего общества, свою роль в укоренение того же чувства вносит широко распространенное неверие в способность полиции и других правоохранительных органов играть роль беспристрастных посредников в конфликтах с участием «чужаков». Многие россияне полагают, что представители власти не хотят искать и справедливо наказывать такого рода преступников, боясь мести, либо получая взятки от правонарушителей.

Цифры и интерпретации

Как правило, статистически обоснованные выводы о взаимосвязи между иммиграцией и преступностью, делаются на основе анализа количества совершаемых иностранцами (в значительном большинстве случаев – гражданами стран СНГ) преступлений. Эти данные, однако, не всегда позволяют сделать адекватные выводы как потому, что иммигрантами являются далеко не все иностранцы, так и ввиду необходимости дополнительного учета таких факторов, как избирательность репрессивных мер (представители «видимых» этнических меньшинств при равных условиях могут арестовываться и осуждаться чаще), сравнительная важность (опасность) и латентность различных видов преступлений, длительность пребывания иммигрантов в РФ и различия в половозрастном составе между иммигрантами и местным населением. В последнем случае следует сделать поправку на то, что, мужчины и особенно молодые, которые традиционно и практически повсеместно считаются наиболее криминогенной группой, составляют более значительный процент в потоках иммигрантов, чем в составе местного населения. В частности, мужчины составляют примерно 2/3 приезжающих в РФ граждан стран СНГ, а мужчины в возрасте от 18 до 29 лет – более чем по 40% прибывающих в Россию граждан Таджикистана и Узбекистана[2].

Как показывает зарубежный опыт, иммигранты могут совершать как больше, так и меньше преступлений по сравнению со среднестатистическим для соответствующих государств уровнем: так, если в США иммигранты совершают меньше, то в большинстве стран ЕС – больше преступлений, чем в среднем[3]. На основании имеющихся в России данных о преступности среди иностранцев, на первый взгляд, можно заключить, что «вклад» иммигрантов в криминальную ситуацию в РФ непропорционально мал по сравнению с их численностью: в 2012 г. иностранцы совершили лишь 3,5% от общего количества преступлений[4]. Учитывая, что население РФ в 2012 г. составляло 143,5 млн. чел., а РФ в том же году по официальным данным посетило около 15,9 млн. иностранцев (примерно три четверти из них были гражданами стран СНГ[5]), доля преступников в населении страны в среднем составляла 70,4 на 10,000 человек[6], тогда как аналогичная доля от посещавших РФ иностранных граждан составляла 22,3 на 10,000 человек[7], а доля преступников среди граждан стран СНГ – 26,9 на 10,000 человек[8]. Поскольку Москва и близлежащие районы Подмосковья привлекают до половины въезжающих в РФ иммигрантов, неудивительно, что доля совершенных иностранцами серьезных правонарушений там заметно выше: в 2012 г. на иностранцев пришлось 21,4% преступлений, совершенных в Москве и 20,4% – в Московской области. Вместе с тем, информация по ряду отдельных видов преступлений выглядит более тревожно. В частности, по утверждению прокурора г. Москвы Сергея Куденеева, в 2012 г. иностранные граждане совершили в столице примерно половину от всех изнасилований и треть краж.[9]

Было бы, однако, преждевременным на этом основании делать категорический вывод о том, что реальный «вклад» иммигрантов в криминальную ситуацию значительно меньше аналогичного «вклада» представителей местного населения. Во-первых, число ежегодно посещающих РФ иностранцев может завышаться из-за того, что посещающие страну и регистрирующиеся в полиции более одного раза в год иностранцы могут учитываться пограничниками или представителями миграционной службы как разные люди. Во-вторых, среднестатистический иностранец (в том числе, трудовой иммигрант) проводит на российской территории значительно меньше времени в течение года, чем среднестатистический россиянин (следовательно, вероятность совершения преступления вторым больше, чем первым). В-третьих, преступления, совершаемые в среде иммигрантов (также, впрочем, как и преступления, совершаемые представителями местного населения против иммигрантов), по-видимому, остаются неучтенными чаще, чем «обычные» правонарушения, поскольку иммигранты зачастую боятся вступать в контакт с правоохранительными органами, опасаясь обвинений в нарушении каких-либо норм миграционного законодательства. Наконец, сравнение по количеству преступлений в целом не столь информативно как сравнение по отдельным видам серьезных правонарушений, таких, например, как насильственные преступления или преступления против собственности. В данном случае обращает на себя внимание тот факт, что самым распространенным видом совершаемых иммигрантами преступлений является подделка документов, необходимых для легализации.[10]

Серьезная проблема заключается в том, что статистические выкладки, по всей видимости, оказывают гораздо меньшее влияние на общественное мнение, чем относительно малочисленные, но резонансные преступления, провоцирующие массовые беспорядки. Правонарушения, совершенные лишь небольшими и статистически нерепрезентативными группами людей в Яндыках (2005), Кондопоге (2006), Сагре (2011), Пугачеве (2013) и в других населенных пунктах влекли за собой мобилизацию участников таких конфликтов по этническому признаку. Статистически незначительный вклад в преступность вносят и террористические акты (например, серия взрывов в Волгограде в 2013 г.). Несмотря на нерепрезентативность подобных преступлений, а также на то, что в подобных конфликтах роль «приезжих» нередко играют российские граждане, такого рода столкновения вызывают всплеск антимиграционных настроений и рост популярности требований ужесточить иммиграционную политику.

Ответные действия со стороны властей

Принимая во внимание, что значительная часть общественного мнения РФ смешивает иммигрантов с представителями «видимых» этнических меньшинств и требует ужесточения миграционной политики после совершаемых представителями таких меньшинств «громких преступлений», вполне понятно, что ограничение миграции выглядит для многих россиян самой напрашивающейся мерой, осуществление которой ожидается от властей. Распространенность мигрантофобских настроений пытаются использовать для увеличения своей популярности и немалая часть оппозиционных активистов, включая известного политика и блогера Алексея Навального.

Учитывая популярность подобных идей, российские власти в последнее время стремятся продемонстрировать жесткость проводимой ими миграционной политики. Так, в 2013 и в начале 2014 гг. правительство инициировало  широкомасштабные депортации трудовых мигрантов и ужесточило некоторые нормы иммиграционного законодательства. В частности, гражданам тех стран, которые имеют с РФ безвизовый режим, было разрешено находиться в РФ без разрешения на работу[11] в течение не более чем 90 дней в рамках 180-дневного периода. Ранее последнее условие отсутствовало, и желающие могли по истечении 90 дней тут же вернуться в РФ после кратковременного формального выезда из нее.

Ужесточение иммиграционной политики может иметь, однако, серьезные побочные последствия. В частности, это способно подтолкнуть многих иммигрантов нелегально осесть в России, имея довольно мало возможностей для получения хотя бы относительно легального дохода. Таким образом, могут создаться условия для массового вовлечения подобных иммигрантов в преступную деятельность.

С точки зрения профилактики преступности в иммигрантской среде, помимо улучшения тех социальных условий, в которых находятся иммигранты, одной из главных альтернатив ужесточению иммиграционного контроля могло бы стать повышение эффективности работы полиции в упомянутой среде. К сожалению, в настоящее время сильно коррумпированная полиция не пользуется особым доверием ни среди иммигрантов, ни в обществе в целом. Сколько-нибудь систематическое взаимодействие полиции с иммигрантами и компактно проживающими группами этнических меньшинств практически отсутствуют, и такие распространенные за рубежом методы, как работа телефонов доверия на языках соответствующих групп или участие их представителей в поддержании правопорядка в зонах компактного проживания меньшинств, по-видимому, целенаправленно не применяются. Вместо этого российская полиция предпочитает взаимодействовать с так называемыми «лидерами диаспор/общин», возглавляющие местные этнокультурные организации, которые служат обеспечению не столько интересоов этнических групп, сколько коммерческих или иных (в том числе, порою и криминальных) интересов своих руководителей. Пока нет серьезных признаков того, что такой подход может претерпеть существенные изменения  в обозримом будущем.

Заключение

Массовые представления о соотношении иммиграции и преступности в России являются во многом искаженными. Речь идет не только о восприятии иммигрантов как более склонной к криминальному поведению группы по сравнению с уроженцами России (особенно с этническими русскими), но и о том, что с проблемой иммиграции зачастую необоснованно связываются многие преступления, совершенные представителями «видимых» этнических меньшинств вне зависимости от их гражданства.

Как показывает статистика, иностранцы совершают преступления реже, чем граждане РФ. Даже если сделать поправку на то, что данная информация имеет серьезные пробелы, сколько-нибудь серьезные основания для противоположного утверждения отсутствуют. К сожалению, алармистски настроенная часть россиян, скептически относясь к противоречащим их убеждению статистическим данным, сильно зависима от тенденций освещения проблемы средствами массовой информации, делая свои умозаключения во многом на основе акцентируемых многими СМИ внешне многочисленных, но в своей совокупности имеющих малое статистическое значение преступлений, совершаемых представителями «видимых» этнических меньшинств.

Российские власти реагируют на рост алармизма по отношению к представителям мигрантам «видимых» этнических меньшинств резким ужесточением миграционной политики. Такой подход может вызвать непредвиденные и противоположные желаемым побочные последствия, включая оседание значительного количества нелегальных иммигрантов на постоянной основе, их маргинализацию и рост преступности среди них. Вместе с тем, коррумпированная полиция, занимающаяся, в числе прочего, профилактикой и раскрытием преступлений в иммигрантской среде, не пользуется особым доверием ни у алармистов, ни у самих иммигрантов.

Как представляется, в сложившейся ситуации российским властям (особенно правоохранительным органам и местным органам власти) целесообразно предпринять ряд шагов, направленных на развитие конструктивного взаимодействия властей с иммигрантскими сообществами. Такого рода шаги не должны замыкаться на «лидерах диаспор», а должны быть ориентированы на контакты с рядовыми представителей данных сообществ. Остается, однако, неясным то, насколько можно ожидать подобных изменений политики властей в обозримой перспективе.


[1] “Без единого образа жизни, но уважая друг друга,” Общественная палата Российской Федерации, 20.09.2013, http://www.oprf.ru/press/news/2013/newsitem/22561

[2] Федеральная миграционная служба, http://www.fms.gov.ru/about/statistics/foreign/details/54891/

[3] См, например: R. Martinez, J. Stowell, “Extending Immigration and Crime Studies: National Implications and Local Settings,” The Annals of the American Academy of Political and Social Science, 641 (1), 2012, 174-191, and L. M. Solivetti, “Looking for a Fair Country: Features and Determinants of Immigrants’ Involvement in Crime in Europe,” The Howard Journal, 51 (2), 2012, 133-159.

[4] См.: Портал правовой статистики, http://crimestat.ru/offenses_chart

[5] Популярный в среде националистов аргумент о том, что иммигрантов в РФ «на самом деле» гораздо больше, чем это показывают официальные данные, в рассматриваемом случае сработал бы против сторонников тезиса о повышенной криминальности иммигрантов: чем больше число последних, тем меньшим оказывается уровень преступности в их среде.

[6] Там же.

[7] См.: “Сведения по миграционной ситуации в Российской Федерации за 2012 год,” Федеральная миграционная служба,  http://www.fms.gov.ru/about/statistics/data/details/53595/; Татьяна Соколова, “России невыгодно вводить визовый режим со странами СНГ,” The Epoch Times, 2.12.2013, http://www.epochtimes.ru/content/view/81563/3/

[8] Рассчитано по: Portal pravovoy statistiki, http://crimestat.ru/offenses_chart

[9] “Прокурор Москвы: половина изнасилований и треть грабежей совершается мигрантами,” РБК, 1.02.2013, http://www.rbc.ru/rbcfreenews/20130201105732.shtml/

[10] Федеральная миграционная служба, http://www.fms.gov.ru/about/statistics/foreign/details/54891/

[11] Граждане Белоруссии и Казахстана (как стран-участников  Евразийского экономического союза) имеют равные с россиянами трудовые права и не должны получать разрешение на работу. Они могут находиться в РФ более 90 дней при условии заключения трудового контракта.

 

Memo #:
321
Series:
2
PDF:
Pepm_321_rus_Golunov_May2014.pdf
Serghei Golunov
Website | + posts
Lead Researcher, Peace and Conflict Studies
Affiliation

Institute of World Economy & International Relations (IMEMO), Moscow
Links

IMEMO, Moscow (Bio)
Expertise

Security, Migration, Higher Education, EU, Borders
  • Serghei Golunov
    https://www.ponarseurasia.org/members/serghei-golunov/
    Тема внешнего вмешательства в российской и американской внутренней политике: Теории заговора и зеркальные обвинения оппонента
  • Serghei Golunov
    https://www.ponarseurasia.org/members/serghei-golunov/
    External Interference Narratives in Russian and U.S. Politics: Conspiracy Theorizing Meets Whataboutism
  • Serghei Golunov
    https://www.ponarseurasia.org/members/serghei-golunov/
    Приграничное сотрудничество между Россией и ЕС живо
  • Serghei Golunov
    https://www.ponarseurasia.org/members/serghei-golunov/
    NEW POLICY MEMO: Not All Is Lost in Russian-EU Cross-Border Cooperation | S. Golunov
Related Topics
  • Голунов
  • Россия
Previous Article
  • Policy Memos | Аналитика

Прощание с «Азиатскими Балканами»: Восприятие китайской миграции на Дальнем Востоке России, 2000-2013

  • June 11, 2014
  • Mikhail Alexseev
View
Next Article
  • Recommended | Рекомендуем

PONARS Experts: Why Washington must try harder to understand the Kremlin

  • June 12, 2014
  • PONARS Eurasia
View
You May Also Like
View
  • Policy Memos | Аналитика

China’s Expanding Military Education Diplomacy in Central Asia

  • Erica Marat
  • April 19, 2021
View
  • Policy Memos | Аналитика

This Time is Different (Again): The Political Consequences of the Economic Crisis in Russia

  • Andrei Semenov
  • April 1, 2021
View
  • Policy Memos | Аналитика

The Dzerzhinsky Discord: Who Will Fill the Vacancy in Lubyanka Square?

  • Maria Lipman
  • March 19, 2021
View
  • Policy Memos | Аналитика

The Political Consequences of Public Relations Miscalculations: Will Ukraine’s Anti-corruption Bureau be Terminated?

  • Ivan Gomza
  • March 12, 2021
View
  • Policy Memos | Аналитика

The Belarus Protests and Russia: Lessons for “Big Brother”

  • Natalya Chernyshova
  • March 1, 2021
View
  • Policy Memos | Аналитика

Central Asian Responses to COVID-19: Regime Legitimacy and [De]Securitization of the Health Crisis

  • Mariya Omelicheva and Lawrence P. Markowitz
  • March 1, 2021
View
  • Policy Memos | Аналитика

COVID-19 in Russia: What Russians Expected, What They Got, and What They Think About It

  • Sarah Wilson Sokhey
  • February 22, 2021
View
  • Policy Memos | Аналитика

The Russian Parliament and the Pandemic: A State of Emergency, Post-constitutional Changes, Retaliatory Laws

  • Ekaterina Schulmann
  • February 16, 2021

Leave a Reply Cancel reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *

PONARS Eurasia
  • About
  • Membership
  • Policy Memos
  • Recommended
  • Events

Permissions & Citation Guidelines

Input your search keywords and press Enter.