PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • Membership
      • All Members
      • Core Members
      • Collegium Members
      • Associate Members
      • About Membership
    • Ukraine Experts
    • Executive Committee
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
    • Submissions
  • Podcasts
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
  • Ukraine Experts
Contacts

Address
1957 E St NW,
Washington, DC 20052

adminponars@gwu.edu
202.994.5915

NEWSLETTER
Facebook
Twitter
YouTube
Podcast
PONARS Eurasia
PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • Membership
      • All Members
      • Core Members
      • Collegium Members
      • Associate Members
      • About Membership
    • Ukraine Experts
    • Executive Committee
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
    • Submissions
  • Podcasts
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
  • Ukraine Experts
DIGITAL RESOURCES
digital resources

Bookstore 📚

Knowledge Hub

Course Syllabi

Point & Counterpoint

Policy Perspectives

RECOMMENDED
  • The Determinants of Assistance to Ukrainian and Syrian Refugees | New Voices on Eurasia with Volha Charnysh (Feb. 16)

    View
  • Conflicts in the North Caucasus Since 1991 | PONARS Eurasia Online Academy

    View
  • Will Ukraine Wind Up Making Territorial Concessions to Russia? Foreign Affairs Asks the Experts

    View
  • Pro-Kremlin Propaganda’s Failure in Ukraine | New Voices on Eurasia with Aaron Erlich (Jan. 19)

    View
  • Kyiv-Washington Relations in Times of Colossal War: The Ultimate Test of a Strategic Partnership

    View
RSS PONARS Eurasia Podcast
  • The Putin-Xi Summit: What's New In Their Joint Communique ? February 23, 2022
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman speaks with Russian China experts Vita Spivak and Alexander Gabuev about the February meeting between Vladimir Putin and Xi Jinping, and what it may tell us about where the Russian-Chinese relationship is headed.
  • Exploring the Russian Courts' Ruling to Liquidate the Memorial Society January 28, 2022
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with scholars Kelly Smith and Benjamin Nathans about the history, achievements, and impending shutdown of the Memorial Society, Russia's oldest and most venerable civic organization, and what its imminent liquidation portends for the Russian civil society.
  • Russia's 2021 census and the Kremlin's nationalities policy [Lipman Series 2021] December 9, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with social scientist Andrey Shcherbak about the quality of the data collected in the recent population census and the goals of Vladimir Putin's government's nationalities policy
  • Active citizens of any kind are under threat [Lipman Series 2021] November 5, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Alexander Verkhovsky about the Kremlin's ever expanding toolkit against political and civic activists, journalists, and other dissidents.
  • Russia's Legislative Elections followup [Lipman Series 2021] October 4, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Tanya Lokot and Nikolay Petrov about the results of Russia’s legislative elections and about what comes next.
  • Why Is the Kremlin Nervous? [Lipman Series 2021] September 14, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Ben Noble and Nikolay Petrov about Russia’s September 17-19 legislative elections, repressive measures against electoral challengers, and whether to expect anything other than preordained results.
  • Vaccine Hesitancy in Russia, France, and the United States [Lipman Series 2021] August 31, 2021
    In this week's PONARS Eurasia Podcast episode, Maria Lipman chats with Denis Volkov, Naira Davlashyan, and Peter Slevin about why COVID-19 vaccination rates are still so low across the globe, comparing vaccine hesitant constituencies across Russia, France, and the United States.  
  • Is Russia Becoming More Soviet? [Lipman Series 2021] July 26, 2021
      In a new PONARS Eurasia Podcast episode, Maria Lipman chats with Maxim Trudolyubov about the current tightening of the Russian political sphere, asking whether or not it’s helpful to draw comparisons to the late Soviet period.
  • The Evolution of Russia's Political Regime [Lipman Series 2021] June 21, 2021
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Grigory Golosov and Henry Hale about the evolution of Russia's political regime, and what to expect in the lead-up to September's Duma elections.
  • Volodymyr Zelensky: Year Two [Lipman Series 2021] May 24, 2021
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Sergiy Kudelia and Georgiy Kasianov about Ukrainian President Zelensky's second year in office, and how he has handled the political turbulence of the past year.
  • Policy Memos | Аналитика

Опасные иммигранты или искаженные восприятия? Взаимосвязь между иммиграцией и преступностью в России

  • June 11, 2014
  • Serghei Golunov

Одной из основных причин мигрантофобии в России является широко распространенное восприятие иммигрантов в качестве преступников. В соответствии с такого рода восприятиями, определенные группы иммигрантов, особенно приезжие с Южного Кавказа и Центральной Азии, отличаются повышенной агрессивностью и жестокостью, не уважают нормы принимающего общества и склонны к участию в организованных преступных группировках. Распространенности такого рода стереотипов способствуют несколько следующих факторов.

Во-первых, восприятие проблемы значительной частью населения отличается такой психологической особенностью, как низкая когнитивная сложность или, в данном случае, слабая дифференцированность восприятия социальных явлений. Сквозь призму такого восприятия иммигранты и «видимые» этнические меньшинства рассматриваются в качестве однородных групп, которые должны нести коллективную ответственность за проступки своих отдельных представителей. Более того, в массовом восприятии нередко имеет место путаница между иммигрантами и представителями видимых этнических меньшинств, часть при том, что значительная часть последних является гражданами РФ (например, жителями республик Северного Кавказа). Неудивительно поэтому, что требование ввести визовый режим по отношению к гражданам стран Центральной Азии и Закавказья приобретает особую популярность после резонансных преступлений, совершенных представителями «видимых» этнических меньшинств, даже в тех случаях, когда преступник является гражданином России и проживал на ее территории с рождения. 

Во-вторых, российские СМИ нередко акцентируют особое внимание на совершенных представителями «видимых» этнических меньшинств преступлениях, поскольку такие преступления имеют больше шансов привлечь внимание аудитории, нежели «обычные» правонарушения. При этом идея законодательно запретить СМИ упоминать национальность преступника, время от времени обсуждаемая российскими политиками на протяжении последних лет, поддерживается лишь меньшинством россиян.[1] Хотя многие СМИ уже избегают упоминания национальности преступника по собственному почину, они зачастую все же заменяют такие упоминания формулировками, сильно коррелирующими с этничностью правонарушителя, акцентируя внимание на его гражданстве, месте рождения или проживания (например «гражданин Узбекистана», «уроженец Кавказа» и т.п.). Следует отметить, что криминальную информацию СМИ, прямо или косвенно заостряющую внимание на этничности преступника, в некоторых случаях пытаются аккумулировать и систематизировать радикально-националистические организации. В частности, ныне запрещенное в России Движение против нелегальной иммиграции (ДПНИ) ранее пыталось проводить мониторинг совершавшихся иммигрантами (а фактически представителями «видимых» этнических меньшинств) правонарушений, стремясь поразить воображение посетителей своего сайта подборкой из нескольких сотен тяжких и отталкивающих случаев такого рода преступлений, несмотря на то, что количество собранных фактов было статистически ничтожным.

В-третьих, свой вклад в формирование криминального образа иммигрантов вносят многие представители власти. Некоторые парламентарии (в частности, депутаты от партии ЛДПР) и губернаторы (например, глава Краснодарского края Александр Ткачев) подчеркивают наличие тесной взаимосвязи между иммиграцией и преступностью как из-за того, что это соответствует их убеждениям, так и в целях получения дополнительной поддержки со стороны националистически настроенной части общественности. Некоторые же представители правоохранительных органов преувеличивают долю преступников среди иммигрантов, апеллируя к не подкрепленным какими-либо серьезными обоснованиями «экспертным оценкам» (утверждающим, например, что некоторые диаспоры «специализируются» в определенных видах преступности) к сомнительным интерпретациям статистических данных, или же делая акцент на расплывчатых и двусмысленных терминах вроде популярного в московской полиции понятия «приезжие» (обозначающего всех немосквичей, но при этом нередко используемого в контексте характеристики связанных с миграцией проблем). 

В-четвертых, в то время как совершаемые иммигрантами и представителями «видимых» этнических меньшинств отдельные резонансные преступления вызывают чувство небезопасности в немалой части принимающего общества, свою роль в укоренение того же чувства вносит широко распространенное неверие в способность полиции и других правоохранительных органов играть роль беспристрастных посредников в конфликтах с участием «чужаков». Многие россияне полагают, что представители власти не хотят искать и справедливо наказывать такого рода преступников, боясь мести, либо получая взятки от правонарушителей.

Цифры и интерпретации

Как правило, статистически обоснованные выводы о взаимосвязи между иммиграцией и преступностью, делаются на основе анализа количества совершаемых иностранцами (в значительном большинстве случаев – гражданами стран СНГ) преступлений. Эти данные, однако, не всегда позволяют сделать адекватные выводы как потому, что иммигрантами являются далеко не все иностранцы, так и ввиду необходимости дополнительного учета таких факторов, как избирательность репрессивных мер (представители «видимых» этнических меньшинств при равных условиях могут арестовываться и осуждаться чаще), сравнительная важность (опасность) и латентность различных видов преступлений, длительность пребывания иммигрантов в РФ и различия в половозрастном составе между иммигрантами и местным населением. В последнем случае следует сделать поправку на то, что, мужчины и особенно молодые, которые традиционно и практически повсеместно считаются наиболее криминогенной группой, составляют более значительный процент в потоках иммигрантов, чем в составе местного населения. В частности, мужчины составляют примерно 2/3 приезжающих в РФ граждан стран СНГ, а мужчины в возрасте от 18 до 29 лет – более чем по 40% прибывающих в Россию граждан Таджикистана и Узбекистана[2].

Как показывает зарубежный опыт, иммигранты могут совершать как больше, так и меньше преступлений по сравнению со среднестатистическим для соответствующих государств уровнем: так, если в США иммигранты совершают меньше, то в большинстве стран ЕС – больше преступлений, чем в среднем[3]. На основании имеющихся в России данных о преступности среди иностранцев, на первый взгляд, можно заключить, что «вклад» иммигрантов в криминальную ситуацию в РФ непропорционально мал по сравнению с их численностью: в 2012 г. иностранцы совершили лишь 3,5% от общего количества преступлений[4]. Учитывая, что население РФ в 2012 г. составляло 143,5 млн. чел., а РФ в том же году по официальным данным посетило около 15,9 млн. иностранцев (примерно три четверти из них были гражданами стран СНГ[5]), доля преступников в населении страны в среднем составляла 70,4 на 10,000 человек[6], тогда как аналогичная доля от посещавших РФ иностранных граждан составляла 22,3 на 10,000 человек[7], а доля преступников среди граждан стран СНГ – 26,9 на 10,000 человек[8]. Поскольку Москва и близлежащие районы Подмосковья привлекают до половины въезжающих в РФ иммигрантов, неудивительно, что доля совершенных иностранцами серьезных правонарушений там заметно выше: в 2012 г. на иностранцев пришлось 21,4% преступлений, совершенных в Москве и 20,4% – в Московской области. Вместе с тем, информация по ряду отдельных видов преступлений выглядит более тревожно. В частности, по утверждению прокурора г. Москвы Сергея Куденеева, в 2012 г. иностранные граждане совершили в столице примерно половину от всех изнасилований и треть краж.[9]

Было бы, однако, преждевременным на этом основании делать категорический вывод о том, что реальный «вклад» иммигрантов в криминальную ситуацию значительно меньше аналогичного «вклада» представителей местного населения. Во-первых, число ежегодно посещающих РФ иностранцев может завышаться из-за того, что посещающие страну и регистрирующиеся в полиции более одного раза в год иностранцы могут учитываться пограничниками или представителями миграционной службы как разные люди. Во-вторых, среднестатистический иностранец (в том числе, трудовой иммигрант) проводит на российской территории значительно меньше времени в течение года, чем среднестатистический россиянин (следовательно, вероятность совершения преступления вторым больше, чем первым). В-третьих, преступления, совершаемые в среде иммигрантов (также, впрочем, как и преступления, совершаемые представителями местного населения против иммигрантов), по-видимому, остаются неучтенными чаще, чем «обычные» правонарушения, поскольку иммигранты зачастую боятся вступать в контакт с правоохранительными органами, опасаясь обвинений в нарушении каких-либо норм миграционного законодательства. Наконец, сравнение по количеству преступлений в целом не столь информативно как сравнение по отдельным видам серьезных правонарушений, таких, например, как насильственные преступления или преступления против собственности. В данном случае обращает на себя внимание тот факт, что самым распространенным видом совершаемых иммигрантами преступлений является подделка документов, необходимых для легализации.[10]

Серьезная проблема заключается в том, что статистические выкладки, по всей видимости, оказывают гораздо меньшее влияние на общественное мнение, чем относительно малочисленные, но резонансные преступления, провоцирующие массовые беспорядки. Правонарушения, совершенные лишь небольшими и статистически нерепрезентативными группами людей в Яндыках (2005), Кондопоге (2006), Сагре (2011), Пугачеве (2013) и в других населенных пунктах влекли за собой мобилизацию участников таких конфликтов по этническому признаку. Статистически незначительный вклад в преступность вносят и террористические акты (например, серия взрывов в Волгограде в 2013 г.). Несмотря на нерепрезентативность подобных преступлений, а также на то, что в подобных конфликтах роль «приезжих» нередко играют российские граждане, такого рода столкновения вызывают всплеск антимиграционных настроений и рост популярности требований ужесточить иммиграционную политику.

Ответные действия со стороны властей

Принимая во внимание, что значительная часть общественного мнения РФ смешивает иммигрантов с представителями «видимых» этнических меньшинств и требует ужесточения миграционной политики после совершаемых представителями таких меньшинств «громких преступлений», вполне понятно, что ограничение миграции выглядит для многих россиян самой напрашивающейся мерой, осуществление которой ожидается от властей. Распространенность мигрантофобских настроений пытаются использовать для увеличения своей популярности и немалая часть оппозиционных активистов, включая известного политика и блогера Алексея Навального.

Учитывая популярность подобных идей, российские власти в последнее время стремятся продемонстрировать жесткость проводимой ими миграционной политики. Так, в 2013 и в начале 2014 гг. правительство инициировало  широкомасштабные депортации трудовых мигрантов и ужесточило некоторые нормы иммиграционного законодательства. В частности, гражданам тех стран, которые имеют с РФ безвизовый режим, было разрешено находиться в РФ без разрешения на работу[11] в течение не более чем 90 дней в рамках 180-дневного периода. Ранее последнее условие отсутствовало, и желающие могли по истечении 90 дней тут же вернуться в РФ после кратковременного формального выезда из нее.

Ужесточение иммиграционной политики может иметь, однако, серьезные побочные последствия. В частности, это способно подтолкнуть многих иммигрантов нелегально осесть в России, имея довольно мало возможностей для получения хотя бы относительно легального дохода. Таким образом, могут создаться условия для массового вовлечения подобных иммигрантов в преступную деятельность.

С точки зрения профилактики преступности в иммигрантской среде, помимо улучшения тех социальных условий, в которых находятся иммигранты, одной из главных альтернатив ужесточению иммиграционного контроля могло бы стать повышение эффективности работы полиции в упомянутой среде. К сожалению, в настоящее время сильно коррумпированная полиция не пользуется особым доверием ни среди иммигрантов, ни в обществе в целом. Сколько-нибудь систематическое взаимодействие полиции с иммигрантами и компактно проживающими группами этнических меньшинств практически отсутствуют, и такие распространенные за рубежом методы, как работа телефонов доверия на языках соответствующих групп или участие их представителей в поддержании правопорядка в зонах компактного проживания меньшинств, по-видимому, целенаправленно не применяются. Вместо этого российская полиция предпочитает взаимодействовать с так называемыми «лидерами диаспор/общин», возглавляющие местные этнокультурные организации, которые служат обеспечению не столько интересоов этнических групп, сколько коммерческих или иных (в том числе, порою и криминальных) интересов своих руководителей. Пока нет серьезных признаков того, что такой подход может претерпеть существенные изменения  в обозримом будущем.

Заключение

Массовые представления о соотношении иммиграции и преступности в России являются во многом искаженными. Речь идет не только о восприятии иммигрантов как более склонной к криминальному поведению группы по сравнению с уроженцами России (особенно с этническими русскими), но и о том, что с проблемой иммиграции зачастую необоснованно связываются многие преступления, совершенные представителями «видимых» этнических меньшинств вне зависимости от их гражданства.

Как показывает статистика, иностранцы совершают преступления реже, чем граждане РФ. Даже если сделать поправку на то, что данная информация имеет серьезные пробелы, сколько-нибудь серьезные основания для противоположного утверждения отсутствуют. К сожалению, алармистски настроенная часть россиян, скептически относясь к противоречащим их убеждению статистическим данным, сильно зависима от тенденций освещения проблемы средствами массовой информации, делая свои умозаключения во многом на основе акцентируемых многими СМИ внешне многочисленных, но в своей совокупности имеющих малое статистическое значение преступлений, совершаемых представителями «видимых» этнических меньшинств.

Российские власти реагируют на рост алармизма по отношению к представителям мигрантам «видимых» этнических меньшинств резким ужесточением миграционной политики. Такой подход может вызвать непредвиденные и противоположные желаемым побочные последствия, включая оседание значительного количества нелегальных иммигрантов на постоянной основе, их маргинализацию и рост преступности среди них. Вместе с тем, коррумпированная полиция, занимающаяся, в числе прочего, профилактикой и раскрытием преступлений в иммигрантской среде, не пользуется особым доверием ни у алармистов, ни у самих иммигрантов.

Как представляется, в сложившейся ситуации российским властям (особенно правоохранительным органам и местным органам власти) целесообразно предпринять ряд шагов, направленных на развитие конструктивного взаимодействия властей с иммигрантскими сообществами. Такого рода шаги не должны замыкаться на «лидерах диаспор», а должны быть ориентированы на контакты с рядовыми представителей данных сообществ. Остается, однако, неясным то, насколько можно ожидать подобных изменений политики властей в обозримой перспективе.


[1] “Без единого образа жизни, но уважая друг друга,” Общественная палата Российской Федерации, 20.09.2013, http://www.oprf.ru/press/news/2013/newsitem/22561

[2] Федеральная миграционная служба, http://www.fms.gov.ru/about/statistics/foreign/details/54891/

[3] См, например: R. Martinez, J. Stowell, “Extending Immigration and Crime Studies: National Implications and Local Settings,” The Annals of the American Academy of Political and Social Science, 641 (1), 2012, 174-191, and L. M. Solivetti, “Looking for a Fair Country: Features and Determinants of Immigrants’ Involvement in Crime in Europe,” The Howard Journal, 51 (2), 2012, 133-159.

[4] См.: Портал правовой статистики, http://crimestat.ru/offenses_chart

[5] Популярный в среде националистов аргумент о том, что иммигрантов в РФ «на самом деле» гораздо больше, чем это показывают официальные данные, в рассматриваемом случае сработал бы против сторонников тезиса о повышенной криминальности иммигрантов: чем больше число последних, тем меньшим оказывается уровень преступности в их среде.

[6] Там же.

[7] См.: “Сведения по миграционной ситуации в Российской Федерации за 2012 год,” Федеральная миграционная служба,  http://www.fms.gov.ru/about/statistics/data/details/53595/; Татьяна Соколова, “России невыгодно вводить визовый режим со странами СНГ,” The Epoch Times, 2.12.2013, http://www.epochtimes.ru/content/view/81563/3/

[8] Рассчитано по: Portal pravovoy statistiki, http://crimestat.ru/offenses_chart

[9] “Прокурор Москвы: половина изнасилований и треть грабежей совершается мигрантами,” РБК, 1.02.2013, http://www.rbc.ru/rbcfreenews/20130201105732.shtml/

[10] Федеральная миграционная служба, http://www.fms.gov.ru/about/statistics/foreign/details/54891/

[11] Граждане Белоруссии и Казахстана (как стран-участников  Евразийского экономического союза) имеют равные с россиянами трудовые права и не должны получать разрешение на работу. Они могут находиться в РФ более 90 дней при условии заключения трудового контракта.

 

Memo #:
321
Series:
2
PDF:
Pepm_321_rus_Golunov_May2014.pdf
Related Topics
  • Голунов
  • Россия
Previous Article
  • Policy Memos | Аналитика

Прощание с «Азиатскими Балканами»: Восприятие китайской миграции на Дальнем Востоке России, 2000-2013

  • June 11, 2014
  • Mikhail Alexseev
View
Next Article
  • Recommended | Рекомендуем

PONARS Experts: Why Washington must try harder to understand the Kremlin

  • June 12, 2014
  • PONARS Eurasia
View
You May Also Like
View
  • Policy Memos | Аналитика

The Policy Implications of Russia’s Genocide in Ukraine

  • Kristina Hook
  • February 1, 2023
View
  • Policy Memos | Аналитика

National Security in Local Hands? How Local Authorities Contribute to Ukraine’s Resilience

  • Oleksandra Keudel and Oksana Huss
  • January 25, 2023
View
  • Policy Memos | Аналитика

Silence Matters: Self-Censorship and War in Russia

  • Guzel Yusupova
  • January 19, 2023
View
  • Policy Memos | Аналитика

Ethnic Variation in Support for Putin and the Invasion of Ukraine

  • Kyle L. Marquardt
  • January 12, 2023
View
  • Policy Memos | Аналитика

Russian Political Exiles: The Challenges of Forging an Anti-War Movement

  • Gulnaz Sibgatullina
  • January 5, 2023
View
  • Policy Memos | Аналитика

To Justify, Demonize, Normalize: Putin’s Language of War and Central Asian Neutrality

  • Emil Dzhuraev
  • December 23, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

All Fraud Is Not Created Equal: Recent Electoral Manipulation Practices are Less Likely to Incite Public Ire

  • Hannah Chapman
  • December 19, 2022
View
  • Policy Memos | Аналитика

Abkhazia and South Ossetia: Second-Order Effects of the Russia-Ukraine War

  • Sufian Zhemukhov
  • December 19, 2022

Leave a Reply Cancel reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *

PONARS Eurasia
  • About
  • Membership
  • Policy Memos
  • Recommended
  • Events
Powered by narva.io

Permissions & Citation Guidelines

Input your search keywords and press Enter.