PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • List of Members
    • Ukraine Experts
    • About Membership
    • Executive Committee
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
    • Submissions
  • Podcast
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
  • Ukraine Experts
Contacts

Address
1957 E St NW,
Washington, DC 20052

adminponars@gwu.edu
202.994.5915

NEWSLETTER
Facebook
Twitter
YouTube
Podcast
PONARS Eurasia
PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • List of Members
    • Ukraine Experts
    • About Membership
    • Executive Committee
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
    • Submissions
  • Podcast
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
  • Ukraine Experts
DIGITAL RESOURCES
digital resources

Bookstore 📚

Knowledge Hub

Course Syllabi

Point & Counterpoint

Policy Perspectives

RECOMMENDED
  • The Baltic States Are Also Worried About Russia

    View
  • International Society Must Act in the Wake of Russia’s Failed Opposition

    View
  • The Collapse of the Soviet Union | PONARS Eurasia Online Academy

    View
  • Labor Migration in Russia | PONARS Eurasia Online Academy

    View
  • Did Russia Put Its Geopolitical Glasses Back On? It Never Took Them Off in the First Place

    View
RSS PONARS Eurasia Podcast
  • The Putin-Xi Summit: What's New In Their Joint Communique ? February 23, 2022
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman speaks with Russian China experts Vita Spivak and Alexander Gabuev about the February meeting between Vladimir Putin and Xi Jinping, and what it may tell us about where the Russian-Chinese relationship is headed.
  • Exploring the Russian Courts' Ruling to Liquidate the Memorial Society January 28, 2022
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with scholars Kelly Smith and Benjamin Nathans about the history, achievements, and impending shutdown of the Memorial Society, Russia's oldest and most venerable civic organization, and what its imminent liquidation portends for the Russian civil society.
  • Russia's 2021 census and the Kremlin's nationalities policy [Lipman Series 2021] December 9, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with social scientist Andrey Shcherbak about the quality of the data collected in the recent population census and the goals of Vladimir Putin's government's nationalities policy
  • Active citizens of any kind are under threat [Lipman Series 2021] November 5, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Alexander Verkhovsky about the Kremlin's ever expanding toolkit against political and civic activists, journalists, and other dissidents.
  • Russia's Legislative Elections followup [Lipman Series 2021] October 4, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Tanya Lokot and Nikolay Petrov about the results of Russia’s legislative elections and about what comes next.
  • Why Is the Kremlin Nervous? [Lipman Series 2021] September 14, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Ben Noble and Nikolay Petrov about Russia’s September 17-19 legislative elections, repressive measures against electoral challengers, and whether to expect anything other than preordained results.
  • Vaccine Hesitancy in Russia, France, and the United States [Lipman Series 2021] August 31, 2021
    In this week's PONARS Eurasia Podcast episode, Maria Lipman chats with Denis Volkov, Naira Davlashyan, and Peter Slevin about why COVID-19 vaccination rates are still so low across the globe, comparing vaccine hesitant constituencies across Russia, France, and the United States.  
  • Is Russia Becoming More Soviet? [Lipman Series 2021] July 26, 2021
      In a new PONARS Eurasia Podcast episode, Maria Lipman chats with Maxim Trudolyubov about the current tightening of the Russian political sphere, asking whether or not it’s helpful to draw comparisons to the late Soviet period.
  • The Evolution of Russia's Political Regime [Lipman Series 2021] June 21, 2021
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Grigory Golosov and Henry Hale about the evolution of Russia's political regime, and what to expect in the lead-up to September's Duma elections.
  • Volodymyr Zelensky: Year Two [Lipman Series 2021] May 24, 2021
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Sergiy Kudelia and Georgiy Kasianov about Ukrainian President Zelensky's second year in office, and how he has handled the political turbulence of the past year.
  • Commentary | Комментарии

Почему Россия и США думают друг о друге: как образ другой страны помогает нам идентифицировать себя

  • July 6, 2017
  • Ivan Kurilla

Это первая из пяти лекций профессора Европейского университета Ивана Куриллы о том, за что две страны любят и ненавидят друг друга и почему смотрят друг на друга, словно в зеркало, а также краткая история Америки в семи периодах и политический компас отцов-основателей США.

В 1813 году в США разразился спор о России. Это был первый такой спор, о ко­тором мне, например, известно. Что же такого произошло в 1813 году? Дело в том, что в это время Соединенные Штаты находились в состоянии войны с Великобританией. У них была своя «война двенадцатого года»  . Россия в это время воевала против Наполеона, а США — против Англии. Технически мы бы­ли на разных сторонах, но при этом отношения между нашими странами оста­вались ровными. Так вот, в самих Соединенных Штатах к войне, которую вело правительство президента Мэдисона   против Англии, отношение было неод­нозначным. Весь северо-восток США — Бостон, частично Нью-Йорк, регионы, в которых основу экономики составляла торговля, — испытывал очень серьез­ные проблемы из-за войны. Англия, контролировавшая моря, просто пресекла американскую торговлю, поэтому северо-восток США, переживавший настоя­щее экономическое бедствие, был очень недоволен продолжением войны. Но прямо высказываться против войны было непатриотично. И тогда северо-восточная элита, деятели тогдашней партии федералистов, изобрела способ высказать свое публичное неодобрение, несогласие с войной, не зарекомен­довав себя непатриотами.

Как они это сделали? Они провели целый ряд банкетов по празднованию побед русского оружия. Сначала более 500 человек собрались в Бостоне, потом — в Джорджтауне, пригороде американской столицы Вашингтона, на огромные празднества в честь того, что русские победили Наполеона. Всем — и сторон­никам президента, и его противникам — было понятно, что эти банкеты были призваны выразить недовольство оппозиции тем, что Америка продолжает воевать против Великобритании. И именно поэтому в американских газетах и журналах немедленно появились статьи, разоблачающие банкеты и Россию, которая стала поводом для этих банкетов.

В одних журналах писали, что праздновать победы русского оружия — то же самое, что праздновать победы желтой лихорадки в Центральной Америке, поскольку Наполеон потерпел поражение от морозов, а не от ударов русских. Другие писали, что Россия — это отсталая азиатская страна, праздновать побе­ды которой неправильно для цивилизованной Америки. Третьи говорили, что русские — это варварская нация, каждый русский — это казак, а каждый ка­зак — это каннибал. То есть это были тексты, описывающие Россию самыми черными красками. Частично их источниками были более ранние антирусские памфлеты, созданные французами и англичанами.

Конечно же, организаторы банкетов взялись за оправдание России. Они опуб­ликовали статьи, в которых говорили, что Россия — самая свободная страна Европы, освобождающая ее от тирании Наполеона; что русский царь Алек­сандр I — самый либеральный из монархов европейского континента; что рус­ские — нация, которая за 100 лет со времен Петра I сделала огромный скачок вверх по лестнице цивилизованных народов; что Россия — страна, которая развива­ется быстрее всех европейских стран и которую ждет великое будущее.

Впервые американская журналистика и американские политики столкнулись на тему отношения к России. Повторю: это 1813 год, и, собственно, к России ни у той ни у другой стороны никаких претензий (да и особого интереса) до на­чала этих дебатов не было. Почему же они случились? А именно потому, что Россия оказалась удобным инструментом для высказывания важной внутри­политической позиции.

Я начал с этого сюжета для того, чтобы показать, что традиционное описание российско-американских отношений, основанное на рассказе о геополитичес­ком соперничестве двух стран, которое восходит по большей части к периоду холодной войны, то есть ко второй половине ХХ века, недостаточно для того, чтобы объяснить более глубокие сюжеты, связанные с использованием образа другой страны в политике и в общественных дебатах России и США — тех деба­тах, которые мы наблюдаем и в XXI веке, когда, казалось бы, холодная война ушла в прошлое и геополитическое соперничество между двумя странами, конечно, иногда проявляется, но не является основным содержанием отноше­ний России и Соединенных Штатов.

Для того чтобы осознать, каким образом используется образ одной страны в общественном мнении другой, стоит применить метод, который ученые называют конструктивистским и который обращает внимание на такие поня­тия, как, например, национальная идентичность. Любая социальная группа — но в данном случае нация, государство — рассматривает себя, отвечая на во­прос «Кто мы такие?». Часто объяснение дается через противопоставление себя какой-то другой нации. И очень часто конституирующим Другим — то есть Дру­гим, на противопоставлении которому описывают себя, — являются соседи. Так происходит с большими и могущественными нациями. Например, Соеди­нен­ные Штаты — конституирующий Другой для Мексики и Канады. Канадцы часто себя определяют так: «Мы не американцы». Россия является конституи­рующим Другим для многих соседей, которые любят определять себя так: «Мы не русские». И это, в общем, частое явление для стран, у которых есть более могущественные соседи с имперским прошлым. Наиболее частая форма опи­сания себя через Другого — это как раз описание себя через сильного сосе­да. Но ни у Соединенных Штатов нет соседа, который был бы сильнее их са­мих, ни у России такого соседа, по сути, нет. По меньшей мере с конца ХIX века они являлись друг для друга таким конституирующим Другим: Россия — для США, а США — для России.

Почему Россия и Соединенные Штаты используют друг друга в таком каче­стве? До того как Россия заняла это место в Америке, был период, когда кон­сти­туирующим Другим для нее была Великобритания, то есть бывшая метро­полия. Однако постепенно Великобритания стала союзником США, и амери­кан­цы гораздо больше стали говорить о том, что объединяет их с британца­ми: язык, культура и даже демократия (хоть и в разных формах, но существо­вавшая в ХIX веке в обеих странах). А вот Россия была осознана как страна, наиболее далекая от Америки в том, что сами американцы считают для себя наиболее важным, — в политическом и государственном устройстве. К концу XIX века Соединенные Штаты уже столетие определяли себя как демократи­ческую республику, свободную и либеральную страну. Россия же в это время воспринималась как самодержавная деспотичная монархия. Она оказалась для США наиболее удобным оппонентом, другим полюсом внутри цивилиза­цион­­ной общности, которую широко понимали как европейскую. Взять Китай в ка­честве Другого для американцев в тот момент было невозможно, потому что китайскую политическую систему в ХIX веке было невозможно описать с помо­щью европейских понятий. А вот Россию можно, и именно поэтому ее было очень удобно выбрать в качестве Другого.

Америка же для России тоже стала конституирующим Другим, потому что именно она формировала модели, привлекательные для реформаторов и рево­лю­ционеров. Именно на Америку смотрели через океан люди, которые хотели изменить что-то в своей собственной стране, и она оказывалась полюсом, кото­рый привлекал внимание очень многих россиян — и консерваторов, с одной стороны, и реформаторов, с другой. Взгляд друг на друга как на конституирую­щего Другого, на определение себя через оппозицию к другой стране набирал силу с конца ХIX века и достиг, наверное, своего пикового значения в период холодной войны, когда к этому выстраиванию образов добавилось настоящее геополитическое соперничество.

Тем не менее с окончанием холодной войны и с прекращением геополитичес­кого соперничества накопленный репертуар смыслов, взглядов, представлений друг о друге как об аргументе во внутриполитической борьбе продолжал сохра­няться. Так же как и в 1813 году, американцы продолжали и продолжают время от времени использовать образ России для того, чтобы объяснить какие-тоизме­нения у себя в стране. Еще чаще, наверное, Америка используется как та­кая модель, или контраст, или угроза в России. Здесь привыкли вспоминать Америку в качестве примера — к месту и не к месту. Депутаты Государственной думы, политики в исполнительной власти, журналисты, простые люди в обы­ден­ных разговорах между собой говорят: «А вот в Америке…» Этот аргумент, в общем-то, объясняет что угодно в нашей жизни.

Но можно вспомнить примеры из более ранней истории, из ХIX века. Если говорить об Америке, то, например, в середине века, когда Россия использовала силу, чтобы помочь Австрии подавить восстание венгров в 1849 году, когда Россия оказалась лидером легитимизма, сторонником законных монархий, против которых восстали европейские революционеры, — в этот момент в Аме­рике на короткое, но довольно интенсивное время отношение к России ухуд­шилось. Один из тамошних политиков, журналист и будущий депутат Конгрес­са Генри Дэвис опубликовал книгу под названием «Борьба Ормузда и Аримана в ХIX веке»  . Вообще-то, это была первая книга по российско-американским отношениям в истории. Дэвис использовал в заглавии книги манихейский об­раз борьбы бога добра с богом зла, и Россия, конечно, выступала в роли зла, с которым боролось добро в лице Америки.

В это время изменилось описание России. Буквально за год или за два до этого момента отношения между нашими странами были, наоборот, очень хороши­ми. Американцы привыкли описывать новости из России сравнением с их соб­ственными реалиями, и вот, например, как они описывали войну на Кавказе, которую уже несколько десятилетий вела Россия: чтобы понять, что проис­хо­дит на Кавказе, любому американцу достаточно посмотреть на наши собст­венные войны с индейцами. Черкесы — это те же индейцы, а Россия — это те же Соединенные Штаты, то есть страна, которая пытается черкесов цивили­зо­вать, а они сопротивляются, как это происходит в Америке с индейцами. Этот образ должен был нарисовать для любого американского читателя Россию как положительную страну, которой можно верить. Но вот в США стали прихо­дить новости о европейских революциях — и, кстати, в Америку приехал один из ли­деров подавленной венгерской революции Лайош Кошут, который произ­носил очень много воспламеняющих революционных речей. В этот момент отно­шение к России в Америке испортилось, и те же самые газеты вдруг стали писать о войне на Кавказе в совершенно других тонах. Они опять же сравнива­ли ее с американским опытом, но совсем по-другому: черкесы, которые борют­ся против России на Кавказе, ставят те же самые цели, что ставили наши отцы, когда боролись за независимость против Великобритании. И в этом сравнении уже Россия оказывалась злом, она уравнивалась с деспотической метрополией, против которой восстали колонисты.

Оказалось, что через сравнение с собственной внутренней политикой другую страну можно описать и в положительных тонах — сравнивая с собой, — и в от­ри­цательных — сравнивая со своими врагами. Это очень показательный при­мер, который демонстрирует, насколько текучи и подвижны наши представле­ния друг о друге и как в связи с контекстом, привходящими обстоятельствами, вну­триполитической борьбой можно вытянуть из образов другой страны поло­жи­тельные или отрицательные стороны, каким образом на одну и ту же страну можно смотреть как на угрозу и как на модель и образец. Такое много раз слу­ча­лось в отношениях между нашими странами.

Я бы хотел обратить внимание на то, что за двести с лишним лет российско-американских отношений Россия и Америка не воевали между собой. Было од­но условное исключение — когда Соединенные Штаты отправили экспедици­он­ный корпус для участия в российской Гражданской войне. Одна часть этого корпуса высадилась на Дальнем Востоке, во Владивостоке, а другая — на севере европейской части России, в Архангельске. На Дальнем Востоке американский корпус не принимал участия в войне. Более того, другие интервенты — францу­зы и особенно японцы — жаловались на американских военных в Вашингтон, что они испытывают чуть ли не большую симпатию к большевикам, чем к бе­лым силам. Частично это действительно было так. А вот на Севере американ­ский корпус поступил в подчинение англичан и нес полноценную военную слу­жбу, в том числе по меньшей мере однажды вступил в бой с Красной армией под Шенкурском и понес там потери. Это единственное в истории открытое боевое столкновение между американцами и россиянами. Важно понимать, что накопленный багаж наших отношений в гораздо большей степени — это багаж риторики, багаж накопленных представлений друг о друге, того, что мы успели сказать и написать друг о друге, но не багаж реальных конфликтов и боевых действий.

Это важно понимать, потому что очень часто нам кажется, что Соединенные Штаты — наш традиционный противник или враг. Очень часто в Америке мож­но услышать, что Россия — традиционный противник или враг. Но этот «традиционный противник» существует в значительной степе­ни в рамках внутриполитического использования образа Другого. Митт Ром­ни, который в 2012 году во время президентской гонки сказал Бараку Обаме, что Россия — наш традиционный враг, имел в виду вовсе не Россию, а Барака Обаму, кото­рый после первого своего срока относил к достижениям своей внешней поли­тики перезагрузку отношений с Россией. И когда через четыре года тот же Барак Обама уже испортил отношения с Россией — ну или Россия испортила отношения с Обамой, — то новый кандидат от республиканцев Дональд Трамп обвинял его в том, что он не смог удержать хорошие отноше­ния. Трамп занял прямо противоположную позицию по отношению к своему предшественнику-республиканцу — опять же не столько потому, что Россия стала другой, сколь­ко потому, что во внутриполитических дебатах оказалось выгоднее использо­вать ее в другом качестве.

В России можно найти аналогичные истории, когда президенты или генераль­ные секретари меняли свое описание Соединенных Штатов: из дружественной страны, страны-модели они превращались в угрозу и вызов. Это обычное явле­ние, но я повторю: его важно понимать, и важно изучать, как именно использу­ется Другой во внутреннем политическом, общественном дискурсе. Та рамка, которая уже сформирована в общественно-политических обсуждениях, влияет на политические решения, которые может принять президент любой из сто­рон. Потому что если в обществе существует и актуализирован в данный мо­мент образ другой страны как противника, то сломать его или сделать ка­кой-нибудь шаг навстречу оказывается очень сложно.

Мы видим, как в сегодняшних США актуализирован образ России как врага и угро­зы, и это сковывает по рукам и ногам президента Трампа. Напротив, семь-десять лет назад, когда президентом России был Дмитрий Медведев, в тех же Соединенных Штатах был актуализирован образ России как традици­онного союзника, и ничто не мешало делать шаги навстречу друг другу. Это говорит о том, что образы друг друга, накопившиеся в двух странах, оказыва­ются не менее, а может быть, и более важными, чем какие-то конкретные усилия дипломатов или военных, которые пытаются поддержать или сломать стратегическое равновесие, — то есть то, о чем гораздо чаще говорят на уроках истории, что гораздо чаще исследуют историки холодной войны или современ­ные специалисты по международным отношениям. О том, какими были обра­зы друг друга в России и США и как они формировались, мы поговорим в сле­дующих лекциях. 

Читать статью | © Арзамас

Ivan Kurilla
Ivan Kurilla
Website | + posts
Professor
Affiliation

European University at St. Petersburg
Links

European University at St. Petersburg (Bio)
Expertise

History, U.S.-Russian Relations & Policy, Education
  • Ivan Kurilla
    https://www.ponarseurasia.org/members/ivan-kurilla/
    Mutual Images of Russia and America as Part of Their Domestic Culture Wars
  • Ivan Kurilla
    https://www.ponarseurasia.org/members/ivan-kurilla/
    What Russian college students learn about US elections, history, and race relations
  • Ivan Kurilla
    https://www.ponarseurasia.org/members/ivan-kurilla/
    Новая книга Ивана Куриллы: Понимая Америку
  • Ivan Kurilla
    https://www.ponarseurasia.org/members/ivan-kurilla/
    Nationalizing Russian (War) Memory Since 2014
Related Topics
  • Курилла
  • Россия
  • США
Previous Article
  • Commentary | Комментарии

Отцы, дети и внуки: поколенческий разрыв на городских улицах

  • July 5, 2017
  • Vladimir Gelman
View
Next Article
  • Commentary | Комментарии

Information Wars and Its Victims: Biased Facts, Incomplete Truth [Four Signs of Disinformation]

  • July 6, 2017
  • Andrey Makarychev
View
You May Also Like
View
  • Commentary | Комментарии
  • Recommended | Рекомендуем
  • Territorial Conflict

Dominating Ukraine’s Sky

  • Volodymyr Dubovyk
  • March 5, 2022
View
  • Commentary | Комментарии
  • Recommended | Рекомендуем

Russian Anti-War Protests and the State’s Response

  • Lauren McCarthy
  • March 4, 2022
View
  • Commentary | Комментарии

Путин и Лукашенко

  • Konstantin Sonin
  • August 29, 2020
View
  • Commentary | Комментарии

Отравление оппозиционеров в России превратилось в регулярную практику

  • Vladimir Gelman
  • August 22, 2020
View
  • Commentary | Комментарии

Авторитарные режимы не вечны: О ситуации в Белоруссии

  • Vladimir Gelman
  • August 14, 2020
View
  • Commentary | Комментарии

В Беларуси пока что все идет по российскому сценарию

  • Olexiy Haran
  • August 12, 2020
View
  • Commentary | Комментарии

Опасная игра Лукашенко

  • Pavel Baev
  • August 11, 2020
View
  • Commentary | Комментарии

Власть справилась

  • Sergei Medvedev
  • August 10, 2020

Leave a Reply Cancel reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *

PONARS Eurasia
  • About
  • Membership
  • Policy Memos
  • Recommended
  • Events
Powered by narva.io

Permissions & Citation Guidelines

Input your search keywords and press Enter.