Есть ли будущее у капитализма?

Есть ли будущее у капитализма? // И. Валлерстайн, Р. Коллинз, М. Манн, Г. Дерлугьян, К. Калхун. Сборник статей. — М.: Изд-во Института Гайдара, 2015. — 320 с. Тираж 1500 экз.

Пять ведущих мировых социологов предрекают трудные времена для капитализма, которые могут завершиться его глобальным кризисом и крахом

Немногим менее полутора веков назад Карл Маркс в первом томе «Капитала», подводя итог рассуждений об истории и будущем капитализма, сделал одно из самых известных своих предсказаний о его грядущей гибели: «Монополия капитала становится оковами того способа производства, который вырос при ней и под ней. Централизация средств производства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют».

Прошло сто пятьдесят лет, а дискуссии о будущем капитализма продолжаются с разной степенью интенсивности, с каждым новым кризисом приобретая новые краски. Хотя после краха Советского Союза большей части человечества стало казаться, что капитализм победил полностью и окончательно, в последние годы он испытывает серьезные экономические и социальные потрясения и приобретает новые, угорожающие черты. На Западе падает численность и благосостояние среднего класса, угрожающе растет безработица, а социальное государство, которое расценивалось как главное достижение послевоенного капитализма, уходит в прошлое. Рынок вторгается в сферы общественной жизни, считавшиеся в социальном государстве главным общественным достоянием, доступным всем членам общества независимо от достатка: в образование, здравоохранение, культуру. На Востоке эксплуатация рабочих приобрела черты, свойственные жестокому XIX веку, когда Маркс делал свои революционные пророчества. В результате дискуссии о будущем капитализма возобновились с новой силой. Хотя есть сторонники точки зрения, что предсказание Маркса носило не научный, а идеологический характер, а каждый кризис только укрепляет капитализм, обновляя его, в результате чего он приобрел черты, принципиально отличающие его от капитализма, описанного Марксом. И новый кризис будет преодолен. Но есть и те, кто считает, что ситуация принципиально ухудшилась, и нас ожидает дальнейшее усугубление экономической и социальной ситуации во всем мире, итогом которой станет главный кризис, а вместе с ним наступит и крах капитализма.

В книге, о которой идет речь, пять ведущих исторических социологов мира объединились, чтобы обсудить вопрос, есть ли будущее у капитализма. Иммануил Валлерстайн и Рэндалл Коллинз (еще в 1970-е предсказавшие крах Советского Союза) обосновывают вторую точку зрения; Майкл Манн и Крэг Калхун — первую. А Георгий Дерлугьян на примере СССР анализирует причины краха первой попытки создать альтернативу капитализму. Но все они сходятся в том, что весь мир ждут нелегкие времена всеобщего кризиса капитализма: «Все мы так или иначе согласны, что сегодня в мире накапливаются причины для кризиса именно структурного, т. е. неразрешимого в пределах стандартных политических и инвестиционных решений наших дней».

Объясняя причины своего обращения к этой теме, авторы в коллективном предисловии, в частности, отмечают, что их страшит «не столько будущее — оно может оказаться разным в зависимости от наших коллективных действий. Нас более тревожит то, что за два с лишним десятилетия, минувшие с окончания холодной войны, стало немодно и даже неловко обсуждать планы возможного будущего мира и тем более перспективы капитализма».

Одна из причин наступления всеобщего кризиса капитализма, по мнению Валлерстайна, то, что еще в 70-е годы прошлого века обозначились пределы его роста. С тех пор капитализм преодолевал свои постоянные кризисы, не решая проблем, а перекладывая их на плечи будущих поколений, которым придется признать, что капитализм стал невыгодным даже для самих капиталистов. А главная угроза для капитализма — нарастающее количество «ненужных» людей. «Главной заботой всех государств в мире стала настоятельная необходимость предотвратить бунт лишившихся работы рабочих, к которым присоединяется средний слой, чьи сбережения и пенсии тают на глазах». Способа восстановить эффективность капитализма, по мнению Валлерстайна, не существует. Свою статью он заканчивает вполне в духе знаменитой фразы Ленина о верхах и низах: «Современная мировая система… не может продолжаться, потому что она… не позволяет капитализму (скорее его высшим классам. — “Эксперт”) бесконечно накапливать прибыль. Равно как и низшие классы больше не верят, что история на их стороне и что их наследники унаследуют мир».

Как продолжение этой мысли Валлерстайна о судьбе низших классов звучит название статьи Коллинза: «Средний класс без работы. Выходы закрываются». Главная ее мысль: процессы технологического замещения, которые ранее касались только рабочего класса, теперь распространились и на средний класс, делая его все более уязвимым перед присущими капитализму кризисами, безработицей, возможной нетрудоспособностью, старостью. А образование, наличием которого средний класс всегда отличал себя от рабочего класса, испытывает, в силу все большего распространения и естественного в этих условиях снижения своего уровня, инфляцию дипломов. «Когда из-за автоматизации сократился рабочий класс, капитализм спасся, передвинув высвобождающиеся массы в ряды среднего класса. Сейчас компьютеризация… начинает сокращать средний класс». В результате подавляющее большинство населения, по крайней мере в развитых странах, оказывается выброшено не только с работы, но и из жизни. Вот почему, по мысли Коллинза, процесс технологического замещения труда в конце концов породит долгосрочный и, вполне возможно, окончательный кризис капитализма и его крах. И это наступит не в неизвестном «далеко», а в обозримом будущем, когда число людей, потерявших работу из-за процессов технологического замещения, превысит 50% работоспособного населения, то есть, по оценке Коллинза, к 2040 году.

Однако последствия кризиса будут зависеть не столько от обнищания масс, сколько от настроения верхов. Именно раскол правящих элит (который, скорее всего, становится неизбежным из-за сопровождающего любой экономический кризис бюджетного кризиса) парализует государство и открывает возможности для политиков, преследующих радикальные, революционные цели. Что, собственно, демонстрирует нам история всех революций. Достаточно вспомнить бюджетный кризис во Франции конца XVIII века, когда дефицит королевской казны в 1783 году составлял более 20% и продолжал увеличиваться, что потребовало повышения налогов, созыва Генеральных штатов и далее по цепочке. Аналогичные процессы происходили и в России*. Перед революцией 1917 года внешний долг страны вырос с 8,8 млрд рублей в 1914 году до 10,5 млрд в 1915-м, а к январю 1917 года и вовсе составил 33,6 млрд рублей. Инфляция достигла 13 000%. Крестьяне отказывались продавать продовольствие, и в конце 1916 года государство было вынуждено ввести продразверстку. Далее последовали крах монархии и октябрь 1917-го.

Итак, по мнению Коллинза, революция неизбежна. Вопрос лишь в том, к чему она приведет: к фашистской диктатуре или к демократической некапиталистической системе? Хотя Коллинз старается избегать слова «социализм» (видимо, чтобы не возникали нежелательные реминисценции относительно неудачного советского опыта), тем не менее он приходит к выводу, что «грядущие столетия увидят колебания между двумя типами политэкономических систем, от капитализма к социализму и, возможно, обратно к капитализму».

Но чтобы стало ясно, что нас ждет, если капитализм будет заменен социализмом, необходимо рассмотреть, чем же был тот советский коммунизм, почему он рухнул прямо у нас на глазах и может ли вновь стать альтернативой. Собственно, этими вопросами задается Георгий Дерлугьян в статье «Чем коммунизм был». Чтобы дать на них ответ, автор вначале обращается к характеристике того, что он называет «российской геополитической платформой», лежащей в основе большинства исторических поворотов нашей страны, для чего предпринимает короткий, но весьма емкий исторический обзор. И показывает, что революция 1917 года была логическим завершением существования империи, вся история которой пронизана постоянно повторявшимся бунтом низов. «Бунтарские настроения (в последние столетия империи. — “Эксперт”) крестьян, промышленных рабочих и интеллигенции, наконец, нерусских национальностей… были прямыми последствиями абсолютистской модернизации России», которая началась еще при Петре и продолжалась два столетия. Так же логично было то, что именно в России захватили и удержали власть большевики, которым, опираясь на те же авторитарные методы, «удавалось сочетать ортодоксальнейшую веру в свое историческое предназначение с изумительным политическим оппортунизмом в выборе средств достижения своих громадных целей». Большевики сумели провести грандиозную модернизацию страны за рекордно короткие сроки и, не прерывая процесс модернизации, победить в чудовищной по масштабам и жертвам войне. Но все это далось ценой ужасных жертв и человеческого перенапряжения. Большевики буквально воплотили в жизнь слова Маяковского: «Партией стройки в небо взмечем, держа и вздымая друг друга» (может, стоит лишь заменить в этой строке одно слово: «громя и вздымая друг друга»).

Успехи Советского Союза были бесспорными и долгое время не только признавались, в том числе враждебным окружением, но и служили примером для подражания. Поэтому возникает закономерный вопрос: почему все закончилось столь бесславно? Конечно, в первую очередь из-за внутренних противоречий, накопившихся в СССР за многие годы и особенно проявившихся в последние два десятилетия его существования. Правящая номенклатура пыталась не разрешить их, а скорее замазать, обеспечив за счет нефтедолларов подкуп значительной части населения, уставшего к тому же от предыдущих лет беспрецедентного напряжения. «Всеобщая комфортная безответственность, потеря идейных ориентиров вкупе с закупоркой социальной мобильности… составили суть “брежневского застоя”». Но перемены были неизбежны. Итогом стал приход к власти Горбачева, реформы которого были «сырой, плохо продуманной, недосказанной импровизацией». Что было не столько виной генерального секретаря, сколько его бедой и бедой всей номенклатуры, которая и сама себя плохо осознавала, и плохо знала свою страну (в чем признавался тот же Юрий Андропов) — в том числе из-за запрета или, по крайней мере, ограничения на обсуждение реальных проблем на протяжении большей части предшествующей советской истории. В этих условиях последовательное накопление даже незначительных ошибок руководства страны может оказаться для нее фатальным. Что и произошло.

А потеря государственной целостности в результате неумелой и противоречивой политики реформ и распад системы правопорядка сделали невозможной осмысленную экономическую политику. Крах стал неизбежен, тем более что советская элита, продемонстрировав крайнюю политическую близорукость, не сумела сохранить единство перед лицом угроз, которые становились неизбежными и для нее самой, и для всего СССР. Этим она отличалась от китайской элиты, которая не только сохранила единство, но и выбрала весьма рациональную стратегию реформ, по примеру Японии и Южной Кореи переведя страну на рельсы авторитарного, «девелопменталистского» государства, не разрушая ни схему управления страной через компартию, ни идеологию, которую она приспособила под новые задачи. Таким образом, сравнение опыта СССР и Китая показывает, что именно «олигархические элиты, разрозненные институционально, ослепленные идеологическими предрассудками и подавляющие альтернативные дискуссии, могут в момент кризиса серьезно навредить не только самим себе, но и всем нам».

Однако успехи Китая не отменяют всеобщего кризиса капитализма. КНР и ее успех сами стали проблемой, разрушающей экономику развитых стран. Все же, полагает Дерлугьян, «глобальный кризис будет разворачиваться главным образом в сфере мировой экономики, а не в сфере геополитики. В центре политических баталий окажутся вопросы общественного контроля над частными экономическими корпорациями», и споры эти надо начинать уже сейчас. Именно широкая, открытая и ответственная общественная дискуссия о будущем позволит подготовиться к преодолению текущих и грядущих проблем, избежать катаклизмов, подобных революциям прошлого и их авторитарным последствиям. Таким образом, ответ на вопрос, как человечество будет выходить из всеобщего кризиса капитализма — через революции и войны или радикальные реформы, по мнению Дерлугьяна, находится в руках самого человечества.

Фактически той же точки зрения придерживается и Майкл Манн, заканчивающий свою статью «Конец, может, и близок, только для кого?» словами: «Человечество вольно выбирать между хорошими и плохими сценариями… Вот почему предсказать будущее капитализма или мира невозможно». Это не отменяет того факта, что современный капитализм находится в глубоком кризисе, но сами по себе кризисы не говорят о будущем крахе капитализма. И об этом свидетельствует опыт двух великих кризисов-депрессий конца 1920-х и начала 2000-х, которые капитализм все же сумел преодолеть. Однако, апеллируя именно к этому опыту, Манн считает нужным заметить, что если в ходе последнего спада «еще большее число стран будет применять неолиберальные меры жесткой экономии… то вслед за этим наступит еще одна Великая депрессия, которая, вполне вероятно, будет более глобальной и системной»**. Тем не менее общий прогноз Манна значительно более оптимистичен, чем выводы Валлерстайна и Коллинза. По его мнению, «в результате (своего развития. — “Эксперт”) в мировом масштабе утвердится реформированный капитализм с большим равенством и правами социального гражданства для всех». Это будет «не конец капитализма, а появление нового, лучшего капитализма…», в ходе которого экономика мира станет более однородной, в ней уже не будет таких центров доминирования, как США в современном мире.

Крэг Калхун, статьей которого завершается сборник, не случайно назвал ее «Что грозит капитализму сегодня?». Не предвидя неминуемого развала капитализма, он исследует основные угрозы, которые тем не менее могут привести к его краху, если человечество не займется их решением. Их три.

Во-первых, несбалансированность финансов по отношению к другим экономическим секторам. Капитализм, считает Калхун, действительно постоянно создает проблемы для самого себя, для человеческого общества и природы, а «финансиализация капитализма», как ее называет Калхун, то есть преобладание финансовых интересов над интересами реальных секторов экономики, загоняет его в мертвую петлю накопления гигантских долгов и безответственных финансовых спекуляций.

Во-вторых, рост социальных и экологических издержек капитализма, которые Калхун, вслед за другими авторами сборника, считает следствием неолиберальной политики правящих элит капитализма, способствовавшей ослаблению способности государств бороться с этими издержками, превращению государств в «институциональных идиотов», как писал об этом другой известный западный политолог Колин Крауч.

В-третьих, внешние угрозы, такие как потенциальные войны и климатические изменения.

Подводя итог своих размышлений, Калхун пишет: «Капитализм не сможет процветать, если институты не будут реформированы, занятость — восстановлена, а экологические, относящиеся к здравоохранению и другим сферам проблемы — так или иначе решены… Вопрос в том, хватит ли этих изменений для того, чтобы справиться с системными рисками и внешними угрозами?»

Завершает книгу совместное заключение всех ее авторов, где анализируется происхождение сегодняшней реальности, в которой ключевую идеологическую роль стали играть правые неолибералы, сумевшие преодолеть наследство послевоенной победы левых, в том числе в их новой ипостаси 1968 года, и уже после краха Советского Союза навязавшие всему миру новую утопию «идеального капитализма», в котором ключевую роль стали играть не люди, а финансовые потоки. Но «планы мировой неолиберальной империи споткнулись о структурные реалии миросистемы… Накопленные астрономические суммы в абстрактно-номинальных денежных единицах не могут найти продуктивного использования и тем самым обнаруживают свою фиктивность». Кризис стал неизбежным, а с ним и сомнения в будущем капитализма, по крайней мере в его нынешнем виде.

Но авторы далеки от катастрофического пессимизма. Основная мысль заключения состоит в следующем: «Большой кризис и трансформация, каков бы ни был их сценарий, не подразумевают, что мир подошел к концу». Конец капитализма не грозит существованию человечества. Более того, «конец капитализма вселяет определенную надежду» либо на его преобразование в новые, человечные формы, либо на переход к обновленному, демократическому социализму.

———————

*В поэме «Облако в штанах», написанной в 1915 году, Владимир Маяковский предрекает: «Где глаз людей обрывается куцый, / главой голодных орд, / в терновом венце революций / грядет шестнадцатый год».

**Заметим, что неолиберализм и проповедующие его политики, в первую очередь американские республиканцы, — объект общей неприязни всех авторов этой книги.

——————–

Иммануил Валлерстайн — американский социолог, профессор Йельского университета, экс-президент Международной социологической ассоциации, один из основателей мир-системного анализа. См. публикации в «Эксперте»: «Ленин и ленинизм сегодня и послезавтра» № 1 за 2010 год; «История одного падения», № 1 за 2011 год; «Динамика глобального кризиса: тридцать лет спустя», № 35 за 2009 год.

Рэндалл Коллинз — американский социолог, профессор Пенсильванского университета, экс-президент Американской социологической ассоциации. Крупнейший исторический макросоциолог и специалист в области теории революций и государственных распадов.

Майкл Манн — британский социолог, заслуженный профессор Университета Калифорнии (Лос-Анджелес). Крупнейший специалист в области теории власти. Публикации в «Эксперте»: «Некоторые издержки народовластия», № 30 за 2008 год.

Георгий Дерлугьян — американский социолог российского происхождения, профессор Нью-Йоркского университета в Абу Даби. Основные темы исследований последних лет: реинтерпретация траектории СССР в перспективе мир-системного анализа, постсоветские войны на Кавказе, глобальная капиталистическая трансформация наших дней. Публикации в «Эксперте: «Чисто империалистическое самоубийство», № 31–33 за 2014 год; «Внезапны, но иногда предсказуемы», № 28 за 2013 год; «История одного падения» (в соавторстве с И. Валлерстайном), № 1 за 2012 год; «Идейная эволюция столетия крайностей», № 1 за 2011 год; «Модерн и модернизаторы» № 1 за 2010 год; «А был ли нужен Пиночет?», № 1 за 2010 год.

Крэг Калхун — американский социолог и общественный деятель, директор Лондонской школы экономики и политических наук, президент Исследовательского совета по социальным наукам. Один из крупнейших специалистов в области теории национализма.