Недавно секретарь Совета безопасности России Николай Патрушев предложил в ответ на отказ во въезде в Финляндию российским парламентариям, находящимся под санкциями ЕС, запретить экспорт российского леса в эту страну и нанести «серьезный экономический ущерб Финляндии». На деле этот шаг не способен слишком навредить финской экономике, зато нанес бы сильнейший удар по российской лесной отрасли, и без того переживающей сегодня непростые времена. Экономическая инициатива Патрушева, впрочем, не встретила явного несогласия: представители отрасли отказывались от комментариев, а Алексей Улюкаев ограничился туманным: «вопрос является предметом для обсуждений». Неудивительно: в современной России геополитика положила экономику на лопатки, и выступление в защиту свободы торговли повлекло бы за собой обвинения защитников рынка в отсутствии патриотизма, а то еще и ярлык «иностранных агентов».
Проще всего трактовать этот эпизод как еще одну победу всесильных кремлевских силовиков над загнанными в угол «системными либералами». Но корни этой победы кроются не только в интригах в коридорах власти, но прежде всего в том образе мышления, который стоит за упоением российских лидеров геополитическими мифами. Он исходит из того, что мир в целом и мировая политика и экономика в частности устроены по принципу «игры с нулевой суммой»: выигрыш одной из сторон автоматически означает поражение другой, и наоборот. Соответственно, мир делится на «своих» и «чужих», и суть политики в любой сфере состоит в том, чтобы нанести «чужим» максимальный ущерб. Такое восприятие мира настолько просто, что позволяет без лишних рассуждений и колебаний принимать довольно сложные решения, которые легко объяснить и самим себе, и окружающим, а вызванные ими негативные эффекты списать на происки «чужих». В то же время экономисты и люди бизнеса оперируют в рамках игр с ненулевой суммой, где все участники могут извлечь выгоду (но могут и проиграть). Логика этих игр – альянсы и коалиции, оценка шансов и смена стратегий – несоизмеримо сложнее для понимания, она требует от тех, кто принимает решения, глубоких размышлений и профессиональной экспертизы, да и приспособить ее для нужд пропаганды весьма затруднительно.
Соблазн предпочесть простой способ осмысления реальности сложному существует всегда, но особенно он возрастает в условиях быстрых изменений, помноженных на высокую неопределенность. Поэтому российские власти, сталкиваясь с нарастающими внутриполитическими и внешнеполитическими вызовами, все чаще принимают логику игры с нулевой суммой как единственно возможное руководство к действию, реагируя на любые реальные либо воображаемые угрозы по принципу «око за око, зуб за зуб». Российская политика так и строится: «они» свергли Януковича – «мы» отберем у «них» Крым; «они» включили «нас» в санкционные списки – «мы» запретим ввоз в страну «их» сыра и яблок; «они» не позволяют спикеру Думы приехать в Хельсинки – «мы» не позволим «им» производить у себя бумагу из «нашего» леса.
Поскольку издержки такого подхода можно благополучно списать на тех же потребителей или лесопромышленников (протестовать все равно никто не решится), то он становится со временем неустранимым. Представления о том, что от международной торговли выигрывают обе стороны обменов, а от ее ограничений страдают и те и другие (причем те, кто вводит ограничения, страдают в большей мере), логике игры с нулевой суммой напрочь противоречат. В итоге введение контрсанкций в любой форме – экспорт или импорт, НДС на иностранные фильмы или изгнание американца с должности проректора вуза – становится своего рода идеей фикс российской политики. Под влиянием подобного восприятия мира российские политики, да и многие граждане нашей страны со временем просто-напросто утрачивают способность мыслить и действовать иначе, чем в русле той мифологии, которая построена на логике игр с нулевой суммой (излишне говорить о том, что бенефициары контрсанкций, извлекающие выгоду от их введения, всячески подпитывают мифологию геополитики).
Сама по себе эта логика отнюдь не обрекает российские власти на заведомо провальную экономическую политику, но она кардинально меняет ее задачи. Экономический рост и развитие становятся не целью политического курса, а всего лишь возможными средствами удовлетворения геополитических амбиций. Это касается и неоправданных претензий на глобальное лидерство (вспомним идею «международного финансового центра» в Москве), и энергетической политики (сколько копий было и еще будет сломано по поводу транзита российского газа через Украину), и финансовой политики, которая выступает прежде всего как способ накопления Российским государством валютных резервов. Неслучайно единственный экономический вопрос, который волновал Путина накануне аннексии Крыма, касался объемов денежной «заначки», которая позволила бы властям продержаться как можно дольше в условиях санкций – все остальные экономические последствия этих шагов российское руководство не интересовали. И у экономических «буржуазных спецов» не остается иного выбора, чем исполнение указаний руководства, не только из-за поражения от силовиков в аппаратных конфликтах, но и в силу того, что примитивное восприятие мира оказывается неизлечимым, а их профессиональная экспертиза остается невостребованной.
В жизни нам порой приходится сталкиваться с людьми, которые видят мир как игру с нулевой суммой и выстраивают свою жизнь в соответствии с этим видением. Им крайне редко сопутствует успех и в карьере, и в личной жизни. И уж тем более крайне редко случается, что такие люди пересматривают свое восприятие реальности, пока оно не послужит причиной глубокого кризиса. Нынешние российские лидеры едва ли по доброй воле пересмотрят свои представления – по крайней мере, до тех пор, пока они сами и страна в целом не потерпят в игре с нулевой суммой невосполнимое поражение.
