PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • Membership
      • All Members
      • Core Members
      • Collegium Members
      • Associate Members
      • About Membership
    • Ukraine Experts
    • Executive Committee
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
    • Submissions
  • Podcasts
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
  • Task Forces
    • Ukraine
    • Amplifying Voices of Europe, the Caucasus, and Central Asia (AVECCA)
  • Ukraine Experts
Contacts

Address
1957 E St NW,
Washington, DC 20052

adminponars@gwu.edu
202.994.5915

NEWSLETTER
Facebook
Twitter
YouTube
Podcast
PONARS Eurasia
PONARS Eurasia
  • About
    • Contact
    • Membership
      • All Members
      • Core Members
      • Collegium Members
      • Associate Members
      • About Membership
    • Ukraine Experts
    • Executive Committee
  • Policy Memos
    • List of Policy Memos
    • Submissions
  • Podcasts
  • Online Academy
  • Events
    • Past Events
  • Recommended
  • Task Forces
    • Ukraine
    • Amplifying Voices of Europe, the Caucasus, and Central Asia (AVECCA)
  • Ukraine Experts
DIGITAL RESOURCES
digital resources

Bookstore 📚

Knowledge Hub

Course Syllabi

Point & Counterpoint

Policy Perspectives

RECOMMENDED
  • Clearing the Air: Secretary Blinken Visits Ukraine

    View
  • Ukraine Task Force: Getting Ukraine Right: From Negotiations Trap to Victory

    View
  • Ensuring Genuine Results? A New Electoral Design in Uzbekistan

    View
  • Ukraine, Taiwan, and Macron’s “Strategic Autonomy”

    View
  • After Violence: Russia’s Beslan School Massacre and the Peace that Followed

    View
RSS PONARS Eurasia Podcast
  • The Putin-Xi Summit: What's New In Their Joint Communique ? February 23, 2022
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman speaks with Russian China experts Vita Spivak and Alexander Gabuev about the February meeting between Vladimir Putin and Xi Jinping, and what it may tell us about where the Russian-Chinese relationship is headed.
  • Exploring the Russian Courts' Ruling to Liquidate the Memorial Society January 28, 2022
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with scholars Kelly Smith and Benjamin Nathans about the history, achievements, and impending shutdown of the Memorial Society, Russia's oldest and most venerable civic organization, and what its imminent liquidation portends for the Russian civil society.
  • Russia's 2021 census and the Kremlin's nationalities policy [Lipman Series 2021] December 9, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with social scientist Andrey Shcherbak about the quality of the data collected in the recent population census and the goals of Vladimir Putin's government's nationalities policy
  • Active citizens of any kind are under threat [Lipman Series 2021] November 5, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Alexander Verkhovsky about the Kremlin's ever expanding toolkit against political and civic activists, journalists, and other dissidents.
  • Russia's Legislative Elections followup [Lipman Series 2021] October 4, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Tanya Lokot and Nikolay Petrov about the results of Russia’s legislative elections and about what comes next.
  • Why Is the Kremlin Nervous? [Lipman Series 2021] September 14, 2021
    In this week’s PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Ben Noble and Nikolay Petrov about Russia’s September 17-19 legislative elections, repressive measures against electoral challengers, and whether to expect anything other than preordained results.
  • Vaccine Hesitancy in Russia, France, and the United States [Lipman Series 2021] August 31, 2021
    In this week's PONARS Eurasia Podcast episode, Maria Lipman chats with Denis Volkov, Naira Davlashyan, and Peter Slevin about why COVID-19 vaccination rates are still so low across the globe, comparing vaccine hesitant constituencies across Russia, France, and the United States.  
  • Is Russia Becoming More Soviet? [Lipman Series 2021] July 26, 2021
      In a new PONARS Eurasia Podcast episode, Maria Lipman chats with Maxim Trudolyubov about the current tightening of the Russian political sphere, asking whether or not it’s helpful to draw comparisons to the late Soviet period.
  • The Evolution of Russia's Political Regime [Lipman Series 2021] June 21, 2021
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Grigory Golosov and Henry Hale about the evolution of Russia's political regime, and what to expect in the lead-up to September's Duma elections.
  • Volodymyr Zelensky: Year Two [Lipman Series 2021] May 24, 2021
    In this week's episode of the PONARS Eurasia Podcast, Maria Lipman chats with Sergiy Kudelia and Georgiy Kasianov about Ukrainian President Zelensky's second year in office, and how he has handled the political turbulence of the past year.
  • Policy Memos | Аналитика

Евразия, евразийство, Евразийский Союз: Терминологические пробелы и совпадения

  • October 21, 2015
  • Marlene Laruelle

Ученые и СМИ склонны рассматривать запуск Владимиром Путиным проекта Евразийского Союза в 2011 году как победу идеологии «евразийства». Данная аналитическая записка исследует взаимосвязь между понятиями «Евразия», «евразийство» и проектом Евразийского Союза. В своем анализе автор надеется отразить тот факт, что между идеями, идеологиями и доктринами с одной стороны, и политической, институциональной и экономической динамикой с другой стороны может не существовать прямой или причинно-следственной связи.

Термин «Евразия» вошел в широкое употребление в основном из-за отсутствия более привлекательной альтернативы. Он удобным, хотя и довольно интуитивным образом обозначает историческое пространство России и ее «периферий». Термин этот несет в себе определенную презумпцию, поскольку он предполагает хотя бы минимальное географическое, если не геополитическое единство между бывшими постсоветскими странами (или, по крайней мере, между некоторыми их них). Он также содержит фундаментальную терминологическую двусмысленность: обозначаемое им пространство можно воспринимать как и Европу, и Азию,  а можно как и не Европу, и не Азию. Первоначально «Евразия» являлась чисто географическим термином, обозначающим страны, расположенные на Евроазиатской тектонической плите, т.е. термин этот распространялся и на Европу, и на Азию. Даже в узком смысле «и не Европа, и не Азия, а пространство России и ее соседей», данный термин все равно вызывает дебаты о том, какие страны являются евразийскими, а какие не являются.

Несмотря на свои недостатки, этот термин вытеснил слово «постсоветские» во многих академических и международных организациях Северной Америки, Европы и Азии в тех случаях, когда необходимо обозначить постсоветское пространство без коннотаций советского наследия. Парадоксальным образом термин «евразийский» иногда применяют как в отношении России вместе с новыми государствами, так и в отношении новых государство отдельно от России. В последнем случае к термину «Евразия» добавляют прилагательное «центральная», и применяется он в таких случаях для обозначения всех «нерусских» культур – как внешних (Средняя Азия, Южный Кавказ, Монголия), так и внутрироссийских (культуры Северного Кавказа, Татарстана, Башкирии и Сибири).

Евразия и евразийство как множественные понятия

В русском языке одно и то же слово – «евразийский» – может обозначать и географическое понятие, и идеологическую концепцию единства региона. Аналогичным образом, слово «евразиец» может применяться как к жителю Евразии или ребенку от смешанного европейско-азиатского брака, так и к стороннику идеологии евразийства. Со времени зарождения данной идеологии в начале 1920-х годов в ее рамках появились термины «евразийство» (в качестве абстрактного понятия) и «евразионизм» (в качестве доктрины). Имеется также семантический потенциал для появления термина «евразизм», в который будет вкладываться какой-то отдельный смысл – но на данный момент этот термин еще не вошел в употребление.

Существует огромное количество разных вариантов идеологии евразийства – от классической версии, предложенной отцами-основателями в 20-х и 30-х годах прошлого столетия, до версии Льва Гумилева в советские времена и нео-евразийских идеологий (в т.ч. той, которую продвигает печально известный геополитик Александр Дугин, являющийся одним из ведущих идеологов обновленной фашистской доктрины). Развал Советского Союза породил еще больше новых вариаций на тему евразийства. Они присутствуют не только в нынешней России, но и в других постсоветских странах, особенно в Казахстане, где один такой вариант стал официальной доктриной государства, которое позиционирует себя в качестве перекрестка Востока и Запада, Европы и Азии, России и Востока. В Российской Федерации можно также обнаружить многие варианты нео-евразийства. К примеру, в автономных республиках некоторые политические фигуры и группы исследователей выработали свои собственные, местные версии нео-евразийства, которые ими используются, чтобы подчеркнуть свою уникальную местную идентичность с сохранением при этом лояльности российскому государству. На переднем крае данной тенденции находится Татарстан; далеко продвинулась в данной области и Якутия-Саха. Многочисленные местные вариации сформировались также в Башкортостане, Бурятии, Туве, Калмыкии и т.д.

Существует множество темпоральных вариаций нео-евразийства, связанных с эволюцией данной концепции за последние два десятилетия. В начале 90-х их роль в основном сводилась к попыткам компенсации развала Советского Союза; фактически, на фоне внезапной фрагментации постсоветского пространства они подчеркивали единство этого пространства, избегая при этом отсылок к коммунистическому прошлому. В 2000-х годах оригинальность нео-евразистских идеологий оказалась подорванной в связи с реабилитацией Кремлем советского прошлого в качестве ключевого общего знаменателя российского общества, а также в связи с нарастающей ностальгией по временам позднего СССР. Однако затем эти идеологии вновь вернулись на сцену в связи с возникновением проекта Евразийского Союза. Это был довольно давний проект, который Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев начал продвигать еще в 1994 году, однако в 2011-м его обновленный в угоду современным вкусам вариант подхватил Владимир Путин.

Проект Евразийского Союза тоже является весьма многогранным. В его классическом смысле он является амбициозной программой с четкой политической целью: восстановлением некоторых наднациональных органов управления. Поддержкой эта программа пользуется в основном у Путина и Кремля; остальные страны особого энтузиазма по ее поводу не проявляют. Евразийский Экономический Союз является отдельным проектом, в котором участвуют Россия, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан и, по всей видимости, Армения. При этом с точек зрения Москвы, Минска, Астаны, Бишкека и Еревана проект этот видится совершенно по-разному. Наиболее специфична точка зрения Казахстана, поскольку там проект ЕврАзЭС имеет собственную идеологическую генеалогию, отдельную от российской и основанную на личной легитимности Назарбаева. Кроме того, собственную интерпретацию проекта имеют не только его государства-участники. Евразийская Комиссия, которая является первым по-настоящему наднациональным органом управления на постсоветском пространстве, тоже имеет собственную институциональную практику и динамику, которая часто входит в противоречие с целями государств-участников.

Евразия без евразийства?

В России термин «Евразия» получил довольно широкое распространение в силу определенного терминологического вакуума. Он легко адаптируется к переменчивому контексту и новым реалиям. Ярлыком «Евразия» удобно обозначать геополитический принцип, в соответствии с которым России принадлежит центральная роль «локомотива» всего постсоветского мира, а также право контролировать стратегическую ориентацию своих соседей. Однако тем же самым термином можно обозначать и философский принцип, который провозглашает Россию «другой Европой». По сути это уже довольно старая идея, которая была впервые сформулирована славянофилами еще в первой половине 19-го века. В данном случае «Евразия» прежде всего является зеркальным отражением Европы и Запада, неким ответом на то, что в России воспринимается как вызов самой русскости, и альтернативой тому, что в России видится как тупик идеологии либерализма и всей Западной цивилизации. Наконец, термин «Евразия» имеет и третье измерение: измерение памяти, скорби и ностальгии. Посредством него российское общество может лучше понять свое имперское и советское прошлое. Оно помогает этому обществу примириться с утерянным прошлым и перевернуть исторические страницы, одновременно интегрируя эти страницы в исторический державный контекст.

Вероятно, именно способность данного термина жить на стыке разных измерений объясняет его популярность и взятие его на вооружение российскими властями. Когда Владимир Путин дал старт проекту Евразийского Союза, в своей речи он сформулировал несколько таких измерений. Он провозгласил, что реинтеграция постсоветского пространства вокруг России является «естественной» геополитической судьбой России, и что отказать стране в подобном ее историческом предназначении невозможно. Он также заявил, что Европейский Союз является успешной моделью и примером для подражания, и что Россия должна предложить аналогичную, «подобную ЕС», конструкцию для Евразии. Однако, по его мнению, России также следует все более активно вовлекаться в дискурс, подвергающий критике либеральные принципы, и призывать Европу вспомнить о своих «истинных» (т.е. консервативных) ценностях. Наконец, Путин придал новый импульс уже существующей тенденции к реабилитации советского и, в несколько меньшей степени, имперского прошлого России в надежде на то, что гордость россиян за свою страну и ее наследие выразится, среди прочего, в укреплении поддержки его собственного режима.

Так какова же роль евразийства в такой Евразии? В начале 90-х были переизданы крупными тиражами работы отцов-основателей идеологии евразийства, таких как Николай Трубецкой и Петр Савицкий. Вместе со всеми остальными великими авторами «серебряного века» русской литературы они были реинтегрированы в национальный пантеон – однако их труды пользуются весьма ограниченным академическим успехом. В кремлевских кругах предпочитают цитировать консервативных мыслителей с четкими политическими посылами – например, Константина Леонтьева и Ивана Ильина. А вот мыслители-евразисты в списках обязательных к прочтению книг у кремлевских пиар-гуру не числятся. В автономных республиках РФ, а также в Казахстане академические круги, интересующиеся работами Гумилева, придают намного больше значения его концепциям «этноса» и «пассионарности», чем евразийства; при этом труды отцов-основателей евразийства там тоже не пользуются особой популярностью. Дугин в намного большей степени позаимствовал весь свой репертуар у немецкой консервативной революции, а также у французских и итальянских «Новых правых», чем у евразистких кругов российской эмиграции. Что же касается высокопоставленных чиновников во главе институций Таможенного Союза и Евразийского Союза, то они черпают вдохновение из основополагающих европейских текстов – в т.ч. из трудов Жана Моне – а также из пекинской риторики о гармоничном развитии по-китайски, а вовсе не из идеологии евразийства.

Общие корни, разные проекты

Евразийство и проект Евразийского Союза имеют общее видение гибкости и непостоянства термина «Евразия». Они оба склонны к смешению понятий Евразии как пространства, где исторически доминирует Россия, и как общего Евроазиатского континента. При этом они зачастую объединяют эти дефиниции, когда пытаются продемонстрировать критически важную роль строго очерченной Евразии в рамках более широкой Евразии. Кроме того, в их представлении территория Евразии более или менее соответствует территории бывшего Советского Союза, с некоторыми добавлениями и исключениями. К примеру, все они считают, что государства Прибалтики относятся к Европе, а не к Евразии. Евразисты также обычно включают в рамки Евразии Монголию, но исключают Южный Кавказ, в то время как проект Евразийского Союза стремится удержать позиции на Южном Кавказе, не особо интересуясь Монголией.

В обоих случаях существует основная группа евразийских стран – Россия и часть территории Украины и Казахстана – которые представляют собой историческое взаимодействие между славянским миром и миром степей. В обоих случаях Украина рассматривается как разделенная страна, разлом в которой проходит по «цивилизационной» линии между Европой и Евразией. При этом считается, что восточная Украина является частью Евразии, а западная движется в сторону Европы. К этой основной группе могут добавляться концентрические круги других государств, однако они играют второстепенную роль. К ним относятся оседлые и преимущественно исламские государства Средней Азии, а также христианские Армения и Грузия. К третьему концентрическому кругу стран, расположенных за пределами четко очерченной Евразии, но являющихся потенциальными партнерами по евразийскому проекту, евразисты традиционно относят Иран и Японию, в то время как Евразийский Союз в качестве партнеров и участников зоны свободной торговли предпочитает видеть Вьетнам, Сирию и Египет.

Тем не менее, на этом сходство между русским евразийством и Европейским Союзом заканчивается. Чем глубже мы анализируем содержание Евразийского проекта в плане политических ценностей и экономической политики, тем очевиднее становится критический диссонанс. Евразийский Союз совершенно ничего не заимствует у (нео-) евразийства в своем определении политической и экономической стратегии для региона. Ни один официальный российский текст на тему Евразийского Союза не упоминает евразийство в качестве идеологии. Со времени становления Евразийского Экономического Союза Дугин так и не получил никакого официального статуса. Он не является членом Общественной Палаты; более того, после начала украинского конфликта он даже лишился своей должности в МГУ.

Выводы

Концепция евразийства зародилась намного раньше, чем идея создания Евразийского Союза. Она имеет свою собственную интеллектуальную генеалогию, и ее доктрины не взяты на вооружение Кремлем. Евразийство относится преимущественно к сфере метаполитики и функционирует независимо от политического проекта нынешнего режима, который гораздо более прагматичен и базируется на других предпосылках. В этой связи евразистское движение постигла довольно странная участь; оно внесло свой вклад в формирование российской интеллектуальной жизни в 20-м веке, однако в настоящее время оно одновременно является и по-прежнему актуальным, и в каком-то смысле забытым. Чем больше «Евразия» становится частью российского общественного дискурса, массовой культуры и государственной идеологии, тем больше забывается идеология ее евразистских отцов-основателей. В этой связи стоит уделить более пристальное внимание генерации идей, их агентам, а также местам их производства. Необходимо изучить практику применения терминов и их операционализацию, прежде чем идти по легкому, но непродуктивному пути смешения метаполитики и государственных стратегий.

Memo #:
366
Series:
2
PDF:
Pepm_366_rus_Laruelle_July2015.pdf
Related Topics
  • Евразийство
  • Ларюэль
  • Россия
Previous Article
  • Policy Memos | Аналитика

Казахстан и «русский мир»: Возможна ли новая интервенция?

  • October 21, 2015
  • Viacheslav Morozov
View
Next Article
  • Policy Memos | Аналитика

Почему Центральная Азия более стабильна, чем Восточная Европа: Внутренние последствия геополитического фактора

  • October 21, 2015
  • George Gavrilis
View
You May Also Like
View
  • Policy Memos | Аналитика

Explaining Ukraine’s Resilience to Russia’s Invasion: The Role of Local Governance and Decentralization Reform

  • Andrii Darkovich, Myroslava Savisko and Maryna Rabinovych
  • September 11, 2023
View
  • Policy Memos | Аналитика

A Window of Opportunity by Default: Will Moldova Use It?

  • Ryhor Nizhnikau and Arkady Moshes
  • September 8, 2023
View
  • Policy Memos | Аналитика

Prigozhin’s Fate in Putin’s Russia: The Political Roles of Aircraft

  • Mark Kramer
  • September 7, 2023
View
  • Policy Memos | Аналитика

Foreign Fighters in Ukraine: Multiple Ideological Agendas, One Tactical Goal

  • Jean-François Ratelle, Mira Seales and Agnes Wenger
  • August 28, 2023
View
  • Policy Memos | Аналитика

Victory Despite the Cost: What Ukrainians Think about the War, Peace, and Russia

  • Yuriy Matsiyevsky
  • August 11, 2023
View
  • Policy Memos | Аналитика

Why the West Should Localize Anti-Corruption Efforts in Ukraine

  • Olena Lennon
  • July 21, 2023
View
  • Policy Memos | Аналитика

One Step Ahead of the Dictator: OVD-Info and the Rebuilding of Russian Civil Society

  • Maria Chiara Franceschelli and Viacheslav Morozov
  • July 19, 2023
View
  • Policy Memos | Аналитика

The Spatiality of War and Challenges in Restoring Ukraine’s Economy

  • Ralph Clem, Erik Herron and Timothy Hoheneder
  • July 7, 2023

Leave a Reply Cancel reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *

PONARS Eurasia
  • About
  • Membership
  • Policy Memos
  • Recommended
  • Events
Powered by narva.io

Permissions & Citation Guidelines

Input your search keywords and press Enter.