Российскому президенту хотелось бы создать мощную политическую коалицию, которая позволила бы ему вновь оказаться в системе координат Запада
В свете более теплого приема Владимира Путина на саммите Большой двадцатки в Турции, где он провел переговоры с основными мировыми лидерами, многие задаются вопросом, насколько «потеплеют» отношения России и Запада, учитывая нарастание террористических угроз, и возьмут ли РФ в коалицию по борьбе против Исламского государства?
Призывы к более тесному сотрудничеству с Россией звучали давно, но ввиду последних трагических событий во Франции они существенно активизировались. В частности, французский президент Франсуа Олланд заявил, что намерен встретиться с Обамой и Путиным, поскольку ради эффективной борьбы с экстремистами в Сирии необходима единая крупная коалиция.
Если ранее российская сторона абсолютно самостоятельно осуществляла планирование своей воздушной операции в Сирии и не согласовывала нанесение авиаударов с западной антиигиловской коалицией, то сейчас, очевидно, сложились обстоятельства, при которых наиболее активные участники будут стремиться координировать свои атаки. Россия, таким образом, окажется вовлеченной в этот процесс.
По мере нарастания интенсивности военной кампании против ИГИЛ, стороны будут обязаны координировать свои действия. Поэтому вполне возможно придется говорить о некой согласованности между РФ и Западом в военном плане. В частности, по данным СМИ, Россия уже прекратила наносить удары по силам антиасадовской оппозиции, что было ключевым моментом для начала диалога.
В то же время, о полноценном вхождении России в антиигиловскую коалицию говорить преждевременно. Естественно, Путину хотелось бы создать мощную политическую коалицию, которая позволила бы ему вернуться в систему координат Запада, а в идеале ещё и получить по итогам войны что-то вроде Ялтинской конференции 1945 года с разделом сфер влияния. Его программа-минимум – вернуться за стол переговоров, максимум – получить большую свободу действий в Украине и прочих странах, которые он считает своей сферой влияния.
Тем не менее, военная коалиция – даже если она состоится – не означает коалиции политической. Слишком глубоки расхождения и недоверие между Западом и Россией, поэтому данное взаимодействие будет носить ситуативный характер. У всех сторон свои интересы. Кто-то будет употреблять термин «коалиция», кто-то – нет. Это не так уж и важно.
Важно то, что это позволяет Путину вернуться в клуб сильнейших государств, поскольку в данном случае нужна военная сила и у России она есть. Участие в сирийской кампании позволит Путину вернуться из определенной изоляции, став одним из участников решения проблемы, а не её создания. Тем не менее, у США тоже есть военная сила, и Россия в данном случае не предлагает ничего уникального, чего нет у Запада.
Кроме военного взаимодействия в Сирии, на саммите Большой двадцатки будет обсуждаться и Украина. Вопреки расхожему мнению, Запад находится в таких условиях, что даже при желании некоторых политиков, он не сможет увязать сирийский процесс с переговорами по Украине. Подобными действиями он подорвет свою легитимность, а это слишком высокая цена с учётом, того, что в Сирии Россия не может предложить ничего уникального.
