Экс-губернатор штата Юта, экс-кандидат в президенты Джон Хантсман-младший, вероятно, станет послом США в России. О том, что Дональд Трамп сделал ему такое предложение, написал сайт Politico со ссылкой на два источника в Белом доме. Бизнесмен-миллиардер Хантсман (сын основателя Huntsman Corporation) станет еще одним миллиардером-назначенцем Трампа. Впрочем, в отличие от многих других, у него есть серьезный политический опыт. Хантсман работал в администрации Рональда Рейгана, был послом в Сингапуре и Китае, а также губернатором Юты в течение двух сроков. Будучи кандидатом в президенты от республиканцев, Хантсман критиковал «перезагрузку» отношений США и России: «Это потемкинские деревни, когда мы делаем вид, что Кремль в большей степени наш партнер, чем на самом деле, что в России больше демократии, чем на самом деле, что права человека там соблюдаются больше, чем на самом деле, и что своим соседям эта страна угрожает меньше, чем на самом деле», — говорил он. Директор Института России лондонского университета Кингс-колледж Сэм Грин в интервью The Insider заявил, что успешно выполнить миссию в Москве при наличии Трампа у руля — задача для нового посла практически невыполнимая.
Это не человек, который, подобно Трампу или Бэннону, пришел в истэблишмент извне. Хантсман изначально является частью этого истэблишмента, его западного республиканско-мормонского крыла. Он происходит из богатой и, по американским меркам, старой семьи, сделал успешную политическую карьеру.
Он участвовал в борьбе за выдвижение от Республиканской партии, противостоял Трампу, выступая эдаким разумным центристом, он довольно успешно служил дипломатом в Азии — послом в Китае. Ханстман — это политический назначенец, а не дипломат-карьерист, поэтому он отлично знает, как устроен Вашингтон, причем, как со стороны Конгресса, так и со стороны бюрократии.
Хантсман прекрасно разбирается в американском бизнесе, что немаловажно для посла, и он достаточно опытен, чтобы представлять, как устроен мир в целом. Иными словами, в Москву приезжает отнюдь не чайник. Но возникает вопрос, знает ли этот человек, что такое Россия.
Его семья связана с химическим бизнесом в Обнинске, он — действующий член совета директоров двух компаний, которые имеют масштабные инвестиции в России – Ford и Caterpillar . То есть, Хантсман с Россией знаком, причем не поверхностно, а именно с точки зрения ведения бизнеса.
Насколько хорошо он разбирается в широком спектре тем, которые традиционно заботят американских послов в Москве, от ядерной безопасности до терроризма и прав человека – сложно судить. Однако он достаточно опытен и умен, чтобы понимать, что ему необходимо ориентироваться на советы экспертов из Госдепартамента. В обычных условиях я бы сказал, что это неплохо, но, увы, мы находимся в необычных условиях: у нас есть президент, который не ориентируется на Госдеп, и есть Госдеп, который сам на себя не очень ориентируется. При этом у нас нет опытного международника ни в Белом Доме, ни в Госдепартаменте, поэтому возможны сбои в системе.
Меня беспокоит не то, что Хантсман некомпетентен или неопытен, это не так. Однако для того, чтобы подобный человек успешно работал в посольстве, он должен быть окружен опытными людьми и иметь дело с хорошо отлаженной системой коммуникации. Задача успешного посла — не дать, условно говоря, «сурковской пропаганде» превратить его в козла отпущения. Для этого ему необходимо очень хорошо понимать российскую действительность, отлично, без посредников распознавать политические сигналы и на инстинктивном уровне понимать, как на них правильно реагировать. Не срываться, не допускать ошибок, потому что даже малейшая ошибка будет резонировать в российском общественном политическом пространстве так, что мало не покажется.
Учитывая провокации, которые сам Трамп способен устроить, посол США в России рискует превратиться в эдакого мальчика для битья. Я не опасаюсь того, что сам Хантсман окажется человеком беспокойным или неуравновешенным, у меня нет для этого предпосылок. Известно, что нынешний посол Теффт и позапрошлый — Байерли — очень хорошие коммуникаторы. Они оба прекрасно говорят по-русски. При этом в политике важно не только умение говорить, но и умение слушать и читать и ловить нюансы. А у Хантсмана нет, к сожалению, этого навыка в отношении к России, и его умение говорить на китайском языке в российском деле ему особо не поможет.
Думать, что этим назначением Трамп подает какой-то явный сигнал России, не стоит. Вообще ждать от Трампа решительных шагов может только очень оптимистично настроенный, а если говорить честно, наивный человек. В его деятельности как и в деятельности новой администрации в целом пока нет ни одного примера, который продемонстрировал бы наличие четкой политической позиции в какой-либо области.
Поэтому я абсолютно не понимаю того радостного настроения, которое охватило российских политиков, обозревателей и т.п, по поводу избрания Трампа. Судя по всему, они представляли себе какого-то другого Трампа, нежели видел я и другие американцы. Нынешнее поведение Белого дома по отношению к России нас совершенно не удивляет: и раньше можно было предугадать, что она не будет приоритетом для этой администрации.
Москва не способна помочь Трампу решить те проблемы, которые для него являются насущными. Это, главным образом, внутриполитические вопросы, тесно связанные с торговлей и с Китаем. Разумеется, Россия ради Америки не будет ссориться с Пекином, а Вашингтон — по крайней мере, эта администрация — не собирается решать вопросы, жизненно важные для Москвы и Путина.
У Трампа нет никаких поводов смягчать режим санкций или договариваться по поводу Украины — на американской политической арене ему это никак не зачтется. А если учесть шумиху, которая поднялась в Вашингтоне относительно связи его администрации с Москвой, любые шаги в этом направлении принесут ему только проблемы.
Кардинально менять режим санкций в ближайшее время никто не будет, до российских выборов уж точно никто Путину такой подарок преподнести не захочет. Однако американский бизнес – в том числе инвестиционный и торговый – будет ожидать от Вашингтона некоторых разъяснений, что можно и что нельзя. Американские санкции работают во многом опосредованно. Юридические департаменты крупных корпораций смотрят на Минфин США, и думают: «Что будет, если я куплю энное количество этих бондов или если я подпишу соглашение с российским банком? Не окажется ли этот банк в каком-то нехорошем списке?» Смягчать санкции можно не юридически, а именно регуляторно: если Минфин с помощью Госдепа даст американскому бизнесу понять, что в каких-то областях отношений с Россией можно работать без лишних волнений, для бизнеса уже будет значимым толчком.
И здесь Хантсман и посольство могут сыграть определенную роль — передавать сигналы о том, что можно и что нельзя, какие потребности есть у американского бизнеса, который сейчас находится в России. Он хорошо знаком и близок с бизнесом. Но те же Форд и Катерпиллар страдают вовсе не от санкций, а от отсутствия покупательского спроса в России, который всё-таки обусловлен структурными проблемами самой российской экономики а эти проблемы не могут решиться простым смягчением санкций. В общем, роль посольства и Госдепа для российско-американского направления будет ограничиваться ведением такого остаточного business as usual — то есть минимальная торговля, минимальные инвестиции, минимальные договоренности по ядерным вопросам. В лучшем случае – на что я очень надеюсь и рассчитываю – это просто поддержание каких-то каналов более или менее нормального общения. Однако надеяться на какую-то масштабную позитивную повестку не приходится, и Хантсман здесь ни при чем.
Несомненно, Сирия для американской безопасности является приоритетным направлением, но нужно признать, что ни Вашингтон, ни Москва не имеют ответов на сирийский вопрос. То есть, Россия доказала, что она может поддерживать Асада во власти, но при этом она не может победоносно закончить эту войну, и позиции США, в общем-то, не слишком от этого отличаются Они не очень любят Асада, но при этом снять его не могут. И очевидно, что даже если бы удалось его снять, это не привело бы к тому результату, который Вашингтон хочет видеть в Сирии и Ираке. Поэтому идея о том, что наши страны могли бы договориться на сирийской почве, является, мягко говоря, мифической.
