В России закончился Чемпионат мира (ЧМ) по футболу. Помог ли он укрепить Кремлю свою власть? Ради проведения чемпионата российская власть поступилась самым, казалось бы, сакральным – своим суверенитетом. Но что получено взамен?
Спортивные мегасобытия в политической науке принято рассматривать как инструменты достижения конкретных целей политическими режимами. Выгоды от таких событий носят, прежде всего, политический – а не финансовый – характер, и главным бенефициаром здесь является правящий режим.
До начала Чемпионата научный журнал «Problems of Post-Communism» сделал специальный выпуск, в котором я и мои коллеги предположили, какие политические риски и дивиденды проведение мундиаля сулит Кремлю. Теперь мы можем провести ревизию оценок и понять, в чем конкретно состоит выгода для российской власти и насколько долгосрочной она может быть.
1. Ограниченность российской “мягкой силы”
Пресловутая “мягкая сила” (soft power) – первое, что упоминается журналистами и политиками в качестве главных последствий этого чемпионата в России. Но дело здесь обстоит очень противоречиво, ocoбeннo если сравнить ЧМ с Олимпиадой в Сочи. На олимпийской церемонии открытия Россия попыталась сказать три вещи: что она является одновременно европейской страной, империей и наследницей советских традиций. Правда, последовавшая за этим аннексия Крыма поставила под большое сомнение европейскую идентичность сегодняшней России, при этом показав, что с имперскими инстинктами и ностальгией по СССР дела обстоят гораздо серьезнее.
В образном же ряде ЧМ-2018 политических мотивов практически не наблюдалось. По словам генерального директора Оргкомитета чемпионата Алексея Сорокина, цель церемонии открытия состояла в том, чтобы «создать настроение болельщикам и придать торжественность и развлекательный характер». Результат – чудовищная птица, стилизованная под русские народные промыслы, и Робби Уильямс в качестве главного действующего лица. Такая стилистика коммерческого шоу оставила весьма ограниченные возможности для страны, принимающей чемпионат, как-то поместить себя на поле значимых смыслов. Если в Сочи (как и на Универсиаде в Казани в 2013 году) было видно, что Россия пытается рассказать миру историю о себе, то в 2018 году Россию брендировала и репрезентировала ФИФА, от имени которой снимались предельно стандартизированные промо-ролики о городах, и отличить их друг от друга было довольно сложно.
В медийном плане Кремль тоже вряд ли серьезно выиграл. Россия в течение футбольного месяца упоминалась в репортажах мировых СМИ либо нейтрально (как место проведения чемпионата), либо как страна, стремящаяся с помощью ЧМ отвлечь внимание от необъявленной войны в Украине.
Однако в ряде других сфер правящий режим может поставить ЧМ себе в зачет.
2. Отработаны новые меры надзора за гражданами
В связи с чемпионатом были развернуты новые, экстраординарные меры контроля – причем не только за болельщиками и зрителями, но и, например, за гражданами, проживающими вблизи от мест проведения соревнований, а также за частным транспортом. Ввиду двух соображений – безопасности и национального престижа – гражданам пришлось принять ограничения конституционных прав, когда территория их городов была выбрана (без их согласия) в качестве места футбольного развлечения. На усиление надзора работают самые разные меры, включая «паспорт болельщика» с созданием соответствующих баз данных и камеры наружного наблюдения, которые еще в Сочи, если верить оговорке вице-премьера Дмитрия Козака, были установлены даже в ванных комнатах отелей.
3. Произошла нормализация чрезвычайных мер
ЧМ стал важной вехой в укреплении практики легитимных исключений из существующих правил. Начало этому опять-таки было положено при подготовке к сочинской Олимпиаде. Существенные изменения в графике учебного процесса, требования ФСБ о приостановке потенциально опасных производств вне зависимости от формы собственности, ограничения на работу торговых точек в пределах зоны, отмеренной ФИФА – все это примеры того, как игра в футбол внесла существенные коррективы в обычный темп жизни одиннадцати городов. И принятые меры можно будет использовать для создания международного образа России как страны, способной эффективно решать проблемы внутренней безопасности, пусть даже за счет прав своих граждан. Сам факт, что президент своим указом на несколько лет приостановил действие нескольких федеральных законов – в том числе Лесного кодекса, имеющего весьма отдаленное отношение к спорту, – говорит о том, что система власти получила возможность действовать фактически в режиме чрезвычайного положения при молчаливом согласии граждан.
Поэтому наивно смотрятся рассуждения тех, кто полагает, что ЧМ «нормализовал Россию». Все обстоит с точностью до наоборот – он стал полигоном для повсеместных исключений. Прекрасно известно, например, что все иностранные лица, связанные с ФИФА, не платят в России налоги и выведены из сферы действия российского законодательства о регистрации пребывания. На болельщиков (по крайней мере, в течение чемпионата) не распространяется практика задержания лиц, устраивающих массовые шествия без предварительного согласования с местными органами власти. Только с точки зрения принципа исключительности можно понять тот факт, что за одиночный пикет с российским флагом и Конституцией РФ в руках гражданам страны светит общение с суровыми правоохранительными органами, а массовые пред- и послематчевые уличные демонстрации десятков или сотен тысяч людей воспринимаются властью как легитимные манифестации чего-то – идентичности, патриотизма или просто неотрефлексированных эмоцией.
Таким образом, c oдной стороны, политика исключений формирует «нормальность» репрессивных мер. C другой стороны, при первом же возникновении внештатных ситуаций власть, которая на месяц – в виде вынужденного исключения – притворилась «нормализованной», моментально возвращается в привычный ей modus operandi полицейского государства. Эта трансформация была наглядно проиллюстрирована сожалением полицейского, допрашивавшего акционистов из группы Pussy Riot, прервавших воскресный финал, о том, что «сейчас не 37-й год».
4. Дальнейший контроль за региональными финансами
ЧМ также дал возможность федеральному центру внести новые краски в пресловутую вертикаль власти – главным образом через большие финансовые вливания в инфраструктуру нескольких регионов, которые без чемпионата еще долго бы оставались провинциальными точками на карте России. Перепало даже Чечне, которая стала базой для тренировок сборной Египта, чего долго добивался Рамзан Кадыров.
Дивиденды Кремля здесь состоят в том, что федеральный центр выступил в роли распределителя новой порции материальных благ и символических ресурсов, помогая регионам продвигать себя на глобальных туристических и спортивных рынках. При этом ЧМ, c eго масштабными инфраструктурными проектами, ycилил зависимость муниципальных и региональных властей от Москвы, в том числе потому что расходы по содержанию этой недешевой инфраструктуры неизбежно лягут на местные бюджеты.
5. Цена карнавала
Однако эти достижения имеют мало общего не только с принципами демократии, но и – что особенно парадоксально – с самой идеей суверенитета, центральной для путинского режима. Чемпионат стал примером добровольного делегирования части суверенных полномочий в пользу богатой и известной коррупционными скандалами международной спортивной организации, которая, по сути, контролировала весь процесс, включая отбор городов, технические стандарты городской инфраструктуры, содержание церемонии открытия, трансляции матчей и поведение самих футболистов. Но ФИФА, забрав под свой контроль эти и другие – казалось бы, технические – сферы, которыми в обычном порядке занимается государство, при этом оказала Кремлю двойную политическую услугу. Bo-первых, ЧМ стал символической площадкой для международной легитимации режима, который во многих других сферах встречает политику изоляции со стороны важнейших международных игроков. Bo-вторых, ФИФА санкционировала расширение, говоря словами французского философа Мишеля Фуко, пространства “дисциплинирования и наказания”, причем не от имени суверенной власти, а под эгидой международных футбольных норм и правил.
По сути, ФИФА вписала Россию в свою глобальную спортивную гегемонию, cмысл которой состоит в монопольном определении норм и исключений, a значит – в проведении границ между допустимым и запретным. Эта гегемония выстраивается под лозунгом “cпорт вне политики”, но что такое политика – это определяет сама ФИФА. Допустим, ФИФА оштрафовала хорватского футболиста, выразившего симпатии Украине, что можно квалифицировать как ограничение на свободу слова и фактическую дискриминацию, против которой эта организация якобы борется. Ho при этом ФИФА почему-то не считает политическим актом публичную демонстрацию под своей эгидой футболок с фамилией российского президента.
Таким образом, отдавая часть суверенитета (в его классическом понимании), российское правительство получает в лице ФИФА (равно как и Международного Олимпийского Комитета) глобальных партнеров, чье понимание процедур демократии очень близко Кремлю. Но этот симбиоз таит в себе ловушку: в случае ненадлежащего поведения сама Россия может быть подвергнута санкциям – от вероятного штрафа за акцию Pussy Riot до уже состоявшегося отстранения российской национальной команды от зимней Олимпиады 2018 года. В этом смысле спортивные мега-события нормализуют и дисциплинируют саму Россию, делая ее суверенитет весьма относительным понятием.
Affiliation
Expertise
