Великая российская стена: Потенциальные последствия визового режима между РФ и СНГ

Занимая второе место в мире по количеству принимаемых иммигрантов, Россия притягивает, главным образом, жителей стран СНГ, в особенности Азербайджана, Киргизии, Молдавии, Таджикистана, Узбекистана и Украины. Граждане входящих в СНГ государств довольно легко могут въехать в РФ, поскольку им не нужны визы; хотя, если у них нет официального разрешения на работу в России, им разрешается находиться в РФ лишь до 90 дней в течение полугода. Однако многие иммигранты оказываются не в состоянии получить такое разрешение из-за сложности и, зачастую, коррупциогенности соответствующих административных процедур. Общее число находящихся в РФ иммигрантов непросто оценить из-за неаккуратности их официального учета в условиях, когда одни и те же иммигранты могут въезжать в Россию и выезжать из нее по нескольку раз в течение года. Неудивительно, что различные оценки такой численности варьируются в весьма широком диапазоне от 5 до 20 миллионов человек.

В настоящее время ряд российских политиков и других общественных деятелей активно выступает за введение визового режима в отношении граждан ряда стран СНГ. Речь, в первую очередь, идет о тех государствах, население которых отличается выраженной инаковостью в культурном плане: о странах Центральной Азии (кроме Казахстана) и Южного Кавказа. Идея ввести визовый режим, по крайней мере, для граждан стран Центральной Азии (Киргизии, Таджикистана и Туркмении) служила одной из ключевых точек соприкосновения между частью либералов и националистов в период их активной совместной борьбы против режима Владимира Путина. В прошлом году видный оппозиционный деятель Алексей Навальный, баллотируясь на пост мэра Москвы, уделял этому вопросу особое внимание.

Рассмотрим последствия для Российской Федерации введения визового режима для граждан ряда стран СНГ.

Сомнительные выгоды визового режима

Российские сторонники визового режима полагают, что широкомасштабная трудовая иммиграция из некоторых стран СНГ является серьезным вызовом для РФ. Что последствиями такой иммиграции могут стать резкое увеличение доли нерусского населения, рост преступности, обострение этнических конфликтов и распространение инфекционных заболеваний. Сторонники визового режима также заявляют, что иммигранты отнимают работу у местного населения и косвенно способствуют криминализации и росту коррупции в некоторых секторах экономики.

Такого рода аргументы представляются, однако, отчасти явно некорректными, а отчасти спорными. Во-первых, весьма преувеличенными выглядят страхи относительно кардинального изменения этнодемографического баланса. Население Армении, Азербайджана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана вместе взятых составляет лишь 40% от населения Российской Федерации, при том что лишь небольшая его часть (в первую очередь мужчины экономически активного возраста) ориентирована на поиск работы в РФ. Следует к тому же учитывать, что основная часть трудовых иммигрантов из стран СНГ, имея возможность относительно легко въезжать в Россию и выезжать из нее, заинтересована не в оседании, а во временных заработках за рубежом, чтобы жить на вырученные деньги у себя на родине, где стоимость жизни существенно меньше, чем в РФ.

Во-вторых, статистические данные не подтверждают аргумент о том, что рост миграции ведет к резкому ухудшению криминальной обстановки. В последние годы «вклад» граждан стран СНГ в уровень преступности в РФ держался на уровне чуть более 3%, что значительно меньше соотношения количества иммигрантов из тех же стран с численностью российского населения. В Москве и в ближнем Подмосковье на граждан стран СНГ приходится, правда, 20% от общего количества совершаемых преступлений и, по некоторым данным, до 40% преступлений некоторых видов, в частности изнасилований. Следует, однако, учитывать, что Москва и прилегающие к ней районы Московской области притягивают до половины приезжающих в РФ иммигрантов, а также то, что наиболее значительную половозрастную группу среди них составляют молодые мужчины — категория, на которую практически повсеместно приходится наибольшая доля совершаемых преступлений. Иммигранты заполняют прежде всего те позиции, где требуется низкоквалифицированный физический труд, так что вряд ли можно надеяться на то, что замена трудовых иммигрантов из стран СНГ примерно тем же половозрастным контингентом из депрессивных регионов РФ приведет к резкому снижению количества преступлений.

В-третьих, пока нет достаточных оснований полагать, что рост числа трудовых иммигрантов из Центральной Азии увеличивает вероятность серьезных межэтнических конфликтов. В настоящее время участниками конфликтов с местным населением становятся по большей части внутренние мигранты из республик Северного Кавказа, которые являются гражданами РФ и, соответственно, под какие-либо визовые ограничения не подпадают.

Наконец, хотя некоторые иммигранты действительно являются носителями инфекционных заболеваний, пока, по-видимому, не было достоверных и резонансных случаев, когда они становились бы причиной опасных и масштабных эпидемий. Во всяком случае, риск распространения инфекционных заболеваний жестко не связан с численностью въезжающих в страну людей: для вспышки эпидемии вполне достаточно и одного человека, въехавшего в Россию по визе.

Гораздо более сложен вопрос о том, в какой степени иностранные иммигранты создают конкуренцию гражданам РФ на рынке труда. Сторонники введения визового режима утверждают, что было бы целесообразно поощрять приток в Москву и другие благополучные регионы РФ работников из депрессивных регионов России. На возражения, что работников из России не привлекают низкие зарплаты, устраивающие зарубежных мигрантов, поборники визового режима отвечают, что работодатели используют бесправие иностранных гастарбайтеров и присваивают себе значительную часть их зарплат. Если бы зарплаты выплачивались полностью, они, как утверждается, могли бы удовлетворить потенциальных претендентов на освобождающиеся позиции из числа россиян.

Уровень мобильности российских работников в настоящее время, однако, вряд ли достаточен для того, чтобы они могли заменить собой иностранную рабочую силу. Так, в 2011 году за пределами своих регионов работали всего 2,5 миллиона россиян. Большинство потенциально нуждающихся в перемене места работы граждан РФ пока, даже при неблагоприятных жизненных обстоятельствах, вряд ли готово к переезду в другой город, где им пришлось бы проживать в таких сложных бытовых условиях, на которые согласны иммигранты. Следует также учитывать, что в десятку регионов с официально наибольшим уровнем безработицы входит 9 республик, где русские являются этническим меньшинством, в том числе почти все республики Северного Кавказа. Поэтому те националисты, которые предлагают заменить иммигрантов российскими рабочими из депрессивных регионов, должны осознавать, из каких именно субъектов РФ, скорее всего, приедет большинство тех рабочих, которые должны будут заместить зарубежных гастарбайтеров. Наконец, несмотря на приток иммигрантов, количество безработных в Москве остается минимальным, то есть желающие из регионов РФ пока вполне могут найти здесь работу даже без серьезного ужесточения иммиграционной политики.

Прежде чем предпринимать столь ответственное решение, как введение визового режима со странами СНГ, властям было бы, по крайней мере, целесообразно подумать об организации пилотных проектов по замещению в отдельных регионах внешних иммигрантов российской рабочей силой. В 2012 году такое замещение было объявлено целью иммиграционной политики Санкт-Петербурга. Если идея не останется лишь благим пожеланием, по результатам такой политики можно будет предварительно судить о проблемах и возможностях ее реализации в других крупных городах.

Вероятные последствия введения визового режима

Визовый режим вряд ли автоматически остановит иммиграцию из тех стран, в отношении которых он будет введён. Несколько сотен тысяч трудовых мигрантов, вероятно, уже имеют российское гражданство. Для остальных перспектива оказаться обладателями рабочих виз может сыграть в какой-то мере позитивную роль, сделав их несколько более защищёнными от полицейского произвола. Однако на практике визы будут выдаваться, скорее всего, меньшинству желающих, что может побудить многих иммигрантов остаться в РФ, дабы потом не подвергаться риску остаться без права на въезд в страну. Таким образом, резко ужесточая иммиграционную политику, российское правительство рискует парадоксальным образом спровоцировать рост числа нелегальных иммигрантов, побудив многих гастарбайтеров к постоянному оседанию в РФ.

Те, кто решит осесть в России нелегально, окажутся, по-видимому, в более бесправном положении, чем то, в котором основная масса иммигрантов находится в РФ сейчас. Многие, вероятно, будут вынуждены искать любой доступный источник дохода, даже если это приведет их к попаданию в рабство или вовлечёт в преступную деятельность.

Если освободившиеся в результате резкого сокращения числа иммигрантов рабочие места не будут быстро заполнены местной рабочей силой, то это может привести к негативным последствиям в самых разных секторах экономики: к росту цен на сельскохозяйственную продукцию и сокращению ее производства, к снижению объемов строительства и дорожно-ремонтных работ, к коллапсу в сфере коммунального обслуживания и т.п. Даже если процесс замещения иностранцев местной рабочей силой пойдет успешно, стоимость рабочей силы может существенно вырасти из-за необходимости предоставить приезжим из других регионов РФ более приемлемые жилищные условия и повышать им зарплаты. Серьезной проблемой для некоторых работодателей может стать склонность части российских наемных рабочих к неумеренному употреблению алкогольных напитков, тогда как в среде рабочих из традиционно мусульманских стран пьянство встречается гораздо реже.

Адресные ограничения применительно к иммигрантам из традиционно мусульманских государств могут вызвать недовольство в тех активно привлекающих иммигрантов российских республиках (например, в Татарстане), основная часть населения которых идентифицирует себя с мусульманской культурой. Выходцы из Центральной Азии в таких республиках в гораздо большей степени воспринимаются как «свои», нежели в Москве. Выстраивая визовые барьеры, центр может дать таким республикам и всему мусульманскому населению страны в целом почувствовать, что они являются для России чужими.

В случае введения визового режима перед Россией возникнет задача наладить в странах — донорах миграции дорогостоящую, разветвленную и имеющую высокую пропускную способность систему консульских учреждений и визовых центров. Такая задача весьма трудна практически для любой страны, и далеко не факт, что России удастся с ней справиться на столь же высоком уровне, как это удалось Финляндии, где за постсоветский период, постепенно решив ряд серьезных проблем и исправив немало имевшихся недостатков, в конце концов удалось создать систему, обрабатывающую более миллиона заявлений от россиян в год. Если система не будет справляться с огромным потоком заявителей, то это, в числе прочего, создаст угрозу втягивания консульств в коррупционные отношения с посредниками, продвигающими интересы тех, кто хотел бы получить визы быстрее или в обход существующих ограничений.

Ситуация, при которой большинство иммигрантов может лишиться возможности работать в России, чревата тяжелыми социальными последствиями для Киргизии, Узбекистана и Таджикистана, где крайне серьезно стоит проблема безработицы. Положение усугубляется тем, что основной части мигрантов из этих стран будет крайне трудно найти полноценную замену России, учитывая, что рынок труда, скажем, Казахстана по своим размерам гораздо меньше. Несколько легче положение Азербайджана, экономика которого растет и где Турция становится достаточно привлекательной альтернативой России для все более возрастающего числа трудовых мигрантов.

Оказавшись перед трудноразрешимой проблемой трудоустройства многих сотен тысяч своих граждан, правительства пострадавших от введения визового режима центральноазиатских государств могут пойти на жесткие антироссийские шаги под влиянием популистских соображений и эмоционального желания отомстить Москве. В числе прочего это может привести к выходу Киргизии и Таджикистана из Организации договора коллективной безопасности и к досрочному прекращению российского военного присутствия в данных странах. Как следствие введение визового режима способно косвенно привести к усилению китайского экономического, политического и военного влияния в Центральной Азии, а также позиций Пекина в Организации договора коллективной безопасности.

С другой стороны, из-за обострения проблем трудоустройства эти государства могут погрузиться в пучину нестабильности и хаоса и к власти в них могут прийти радикальные исламистские либо националистические режимы. Ухудшение отношения к России способно негативно отразиться на судьбе остающегося там русскоязычного населения и вынудить Россию срочно организовывать массовый прием беженцев. Серьезное же осложнение российско-азербайджанских отношений способно привести к обострению нагорно-карабахского конфликта и, возможно, негативно отразиться на положении живущего по обе стороны российско-азербайджанской границы лезгинского населения.

Перекрытие легальных каналов для въезда огромного числа мигрантов из Центральной Азии может способствовать появлению нелегальных каналов, проходящих через плохо охраняемую российско-казахстанскую границу. С учетом опыта США, которым даже забор и использование современной дорогостоящей техники не помогают справиться с мексиканской нелегальной иммиграцией, России будет крайне сложно бороться с организованными каналами нелегальной иммиграции в одиночку, без максимального содействия со стороны Казахстана, который должен не только укреплять свои южные границы, но и ввести визовый режим с теми же центрально-азиатскими странами, что и Россия. Хотя Казахстан с его относительно небольшим рынком труда, оказавшись перед перспективой неконтролируемого притока лишившихся доступа в РФ иммигрантов, может оказаться вынужденным вслед за Россией резко ужесточить свою иммиграционную политику. Перспектива понести материальный и политический ущерб из-за действий России вполне способна вызвать раздражение Астаны и привести к определенному охлаждению её отношений с Москвой.

Россия, конечно, не обязана вводить визовый режим с тремя центральноазиатскими странами и Азербайджаном одновременно: она может сделать это в отношении одной из стран или нескольких — например, выбрать пока Таджикистан и Узбекистан, самых крупных поставщиков трудовой иммиграции в РФ, или только Азербайджан, идя на поводу массовых антикавказских настроений. Однако каждый из этих вариантов оставляет актуальной, по крайней мере, часть из упомянутых проблем, а также может усугубить чувство обиды руководства той страны, с которой РФ поступит более жестко, чем с остальными. Это, в свою очередь, способно побудить такое государство к резким антироссийским контрмерам.

Подытоживая, можно сказать, что введение визового режима стало бы для Москвы очень рискованным шагом, чреватым массой побочных и труднопредсказуемых последствий. Российские власти должны быть готовы к увеличению числа оседающих в РФ иммигрантов, к потере значительной части своего влияния в центральноазиатском и/или кавказском регионах, а также к резкому повышению расходов на обустройство границы с Казахстаном и к неприятным последствиям в ряде сфер экономики, связанным с дефицитом рабочей силы. При этом шансы заменить иммигрантов внутренней рабочей силой, по крайней мере в краткосрочной перспективе, выглядят сомнительными. Поэтому, прежде чем предпринимать столь жёсткие меры, российским властям (в том случае если принципиальное решение о резком ужесточении иммиграционной политики будет всё же принято) следует хотя бы провести предварительный эксперимент, попытавшись реализовать пилотные проекты по замене внешних мигрантов внутренними на уровне отдельных регионов.