У нас в гостях один из самых ярких специалистов по России и Центральной Азии, автор многочисленных исследований, касающихся политических и геополитических аспектов развития евразийского пространства, профессор, директор Центральноазиатской программы Университета Дж.Вашингтона доктор наук Марлен Ларуэль. Добро пожаловать в клуб «Мөңгү». Недавно Кыргызстан присоединился к Евразийскому Экономическому Союзу. В символическом плане этот союз закреплен на идее евразийства. В вашей книге «Идеология русского евразийства или Мысли об величии империи» вы пишете: «Евразийство – это порождение русского изгнанничества. Евразийство стремится узаконить империю, но в то же время – это попытка найти новую национальную идентичность…». Это было написано на основе анализа работ классиков Н.Трубецкого, Р.Якобсона, Н.Данилевского и многих других. Как вы видите политическое прочтение евразийства сегодня и как вы оцениваете потенциал этой концепции для развития ЕЭС?
Марлен Ларуэль: Цитата, которую вы упомянули из моей книги, относится к классическому евразийству 1920-1930 годов. Я думаю, что евразийство как идеология должна быть четко отделена от проекта Евразийского Союза. Евразийский союз не евразийский в том смысле, что он не способствует продвижению доктринальных элементов, которые были разработаны евразийством в межвоенный период, или который предлагается нео-евразийцами в стиле, например, Дугина. Евразийство верит в очень авторитарный и «идеократический» режимы и призывает к автаркической (замкнутой), контролируемой государством экономике. Евразийский союз не поддерживает ни одно из этих доктринальных положений. В экономической сфере Евразийский союз считает, что региональная интеграция является лучшим способом для России и ее соседей, встроится в глобализацию. Следование глобализации и модели Европейского Союза было бы ересью для идеологов евразийства. Так что я думаю, что мы должны смотреть на Евразийский Союз в качестве политического и экономического проекта, который способствует региональной интеграции под руководством России, но не на основе каких-либо других элементов евразийского учения. Основные вопросы для будущей легитимности Евразийского Союза будут: во-первых, способность продемонстрировать, что Евразийская экономическая интеграция является лучшей для государств-членов, чем торговля напрямую с остальным миром. Во-вторых, способность союза уважать взгляды «малых» государств и не чисто русско-ориентированных проектов, следуя только интересам России. На данный момент ни один из этих двух элементов не были положительно показаны.
Асель Мурзакулова: Политика создания общего евразийского пространства происходит на фоне конфликта в Украине. Он оказывает пока малозаметный эффект эрозии для дискурса союзнических отношений. Какие последствия украинского конфликта будут наиболее ощутимыми для стран Центральной Азии, на ваш взгляд?
Марлен Ларуэль: Я думаю, что украинский конфликт повлиял на взгляды центральноазиатских элит, на их отношения с Россией. Но в меньшей степени он достиг общественного мнения. Общественное мнение в странах Центральной Азии в большинстве своем – это часть российского информационного пространства, и, следовательно, оно разделяет российский взгляд на конфликт. Это означает, что большинство жителей Центральной Азии оценивают действия России как законные. Недавнее решение украинского правительства запретить символы советского прошлого будут подпитывать российское повествование о роли радикальных националистов и о «фашистах», пришедших к власти в Киеве. Также, я думаю, что многие люди в регионе считают, что Крым в частности, и Украина в целом всегда были особенными для России в постсоветском пространстве из-за российско-украинского «братства», и, следовательно, не рассматривают, что подобная ситуация может быть применена, например, к ним. В итоге элиты в Центральной Азии отображают более двойственное восприятие. Для них главный вопрос заключается в обеспечении безопасности режима и своих активов. Они больше боятся иметь Майдан у себя дома, чем вторжения России на часть своей территории.
Асель Мурзакулова: Вы назвали мифотворчеством стратегические разработки некоторых экспертов в США в отношении региональных проектов, направленных на связку Южной и Центральной Азий. У нас долгое время обсуждалась идея Большой Центральной Азии, потом Нового Шелкового Пути. Какова стратегия США в отношении стран региона сегодня?
Марлен Ларуэль: Я действительно думаю, что американский нарратив о Шелковом пути, «видение» или «инициатива» является примером того, когда желаемое выдается за действительное, это происходит из-за многих неверных оценок об экономическом развитии в Центральной Азии, о снижении влияния России и удельном весе США в регионе. Это очень трудно для США – предложить реальную стратегию для Центральной Азии. Во-первых, общее видение в США – освободиться от прямого присутствия во многих театрах действий в мире, в основном, по финансовым причинам. Во-вторых, подлинная стратегия должна включать отношения к России и Китаю, потому что США не могут конкурировать с ними в регионе. В-третьих, трудности в создании положительного образа при выходе из Афганистана. Я думаю, что США должны принять тот факт, что они никогда не будут конкурировать с Россией и Китаем в Центральной Азии, потому что регион всегда будет маргинальным (и физически далеким) для них, в то время как для Москвы и Пекина он останется критически важным и географически смежным. Это говорит о том, что США важно сохранить присутствие в регионе, чтобы помочь странам Центральной Азии маневрировать между их большими соседями. Но это не должно быть основано на видении Шелкового пути, который фокусируется на создании инфраструктуры и региональной торговли. В возможностях США способствовать развитию человеческого капитала в Центральной Азии: высшее образование, иностранные языки, программы обмена, высокие технологии, наука и развитие, это подлинная мягкая сила Америки.
Асель Мурзакулова: В одной из своих работ Вы отмечаете, что с экономической точки зрения, Россия начала признавать, что Китай является основным региональным экономическим партнером для Центральной Азии. Подписание соглашения о зоне свободной торговли между ЕЭС Китаем – дело времени. Сегодня баланс между этими странами в Центральноазиатском регионе найден, и он всех устраивает. Какие условия, на ваш взгляд, могут способствовать переходу экономического присутствия Китая в политическое?
Марлен Ларуэль: Я думаю, что Россия и государства Центральной Азии будут пытаться отложить на столько, на сколько они смогут решение о создании зоны свободной торговли с Китаем из-за неравенства в экономической мощи, которое играет однозначно в пользу Пекина. На данный момент Китай не заинтересован в том, чтобы стать политическим игроком в Центральной Азии. Он получил то, что ему нужно: правительства стран Центральной Азии поддерживают политику Китая в отношении Тайваня и подавляют уйгурские объединения для уверенности в том, что они не станут на сторону сепаратистов в Синьцзяне. Пекин смотрит на внутреннюю политику в Центральной Азии, как на болото, в которое они не хотят залезать и предпочитают, чтобы Россия делала «грязную» работу по обеспечению безопасности в регионе. Поэтому на данный момент Китай выигрывает во всех аспектах и не просит больше. Это может измениться в ближайшие десятилетия, но это будет зависеть главным образом от внутренней эволюции Китая, а не самой Центральной Азии.
Асель Мурзакулова: В этом году в Кыргызстане пройдут выборы, у нас внутри межу экспертами идет большая дискуссия, в обобщенном варианте есть сторонники циклического развития и тогда выборы – это возвращение к трансформированному авторитаризму, и с другой стороны романтики, которые рассматривают политическое развитие скачкообразно и выборы как выход на арену новых движений, еще один шаг в сторону либерализации политической системы. Но в чем схожесть, что внешнеполитический фактор рассматривается в обоих вариантах как один из определяющих. Мне интересно узнать ваше мнение, о чем это говорит для вас?
Марлен Ларуэль: Мое ощущение, что широкая политическая тенденция во многих постсоветских государствах в настоящее время – это движение в сторону авторитаризма. Это не только тенденция из-за траектории России, вы видите ее и в Азербайджане или Таджикистане, в основном это происходит из-за смены поколений, и элита чувствует себя в небезопасности. Учитывая вступление Кыргызстана в Евразийский Союз, вес России, напряженность между различными элитными группами и рост кыргызского этнонационализма после событий 2010 года, я думаю, что есть большие шансы на упрочнение кыргызского режима. В то же время противоречивая логика может играть одновременно. Режим может стать больше президентским и менее демократичным, но элита и новое поколение – более поляризованным и плюралистическим, и, следовательно, низы останутся более демократичными, чем во многих соседних странах.
Affiliation
Expertise
