Закрытый показ первых двух лент сериала «Герократия» состоялся на этих выходных в Тбилиси. По словам режиссера многосерийного фильма Гоги Хаиндрава, он демонстрирует анатомию режима, созданного прошлыми властями Грузии.
Фильм начинается с церемонии награждения отличившихся студентов. Под музыку Антонио Вивальди на сцену за дипломами выходят учащиеся. Не выходит лишь один – Лука Атанели. «Наверное, проспал», – пытается шутить женщина у микрофона. Лука же в это время, придавленный лицом к столу следователя, дает показания. Поначалу в качестве свидетеля, но уже очень скоро сам становится обвиняемым. В кабинет заходят несколько крепких парней с дубинками, которые обещают использовать их не по назначению, после чего Лука признается в том, чего не совершал – краже мобильного телефона. Судья приговаривает его к шести годам лишения свободы. Это вкратце первые 10 минут сюжета. Далее – пытки, бесчеловечность, унижения и издевательства, которые с каждым кадром становятся все изощреннее […]
Политолог Корнелий Какачия считает, что предвыборный период для показа этого сериала был выбран неспроста. Четыре года назад, опять же перед выборами, были обнародованы кадры реальных пыток в грузинских тюрьмах, после чего к власти и пришла «Грузинская мечта», вспоминает политолог. Сейчас, по его словам, правящая власть хочет в очередной раз дискредитировать «Нацдвижение» и его лидеров, показать его как регрессивную силу, которая нарушала права человека, пытала заключенных. Она, убежден политолог, ставит целью оживить то, что происходило в те годы, чтобы «ненавязчиво» убедить сомневающихся избирателей: «Грузинская мечта» – безальтернативный вариант. Впрочем, Какачия полагает, что избирателям эта тема уже успела порядком надоесть:
«Показывать этот фильм сейчас даже немного рискованно, потому что общество в достаточной степени устало от разговоров о девятилетнем правлении ЕНД. Особенно на фоне того, что последние четыре года у власти «Грузинская мечта», которая пытается перекрыть этой темой критику, звучащую в ее адрес. «Грузинская мечта» как бы говорит: «Да, мы, может, ничего особенного не делаем, но зато не творим таких страшных вещей, как «Нацдвижение». Но как это подействует на избирателей и как повлияет на их выбор, – мы узнаем после выборов» […]
