Андреас Умланд (Новое время). Когда сегодня пресловутые украинские кланы предъявляют претензии на удержание своей власти, западным партнерам стоит задуматься о том, кого, где и как поддерживать
В Киеве происходят странные вещи. Весной 2017 два известных украинских политика – Николай Мартыненко, бывший народный депутат Верховной Рады, и Роман Насиров, бывший глава Фискальной службы Украины – были арестованы по обвинениям в коррупции. Обоих подозреваемых, однако, вскоре выпустили из-под стражи. Насирова освободили под залог в 100 млн грн, а Мартыненко – без залога. Пока дела расследуются, оба остаются на свободе.
Что все это значит? Одно недавнее научное исследование политических систем Восточной Европы, Южного Кавказа и Центральной Азии предлагает новую теорию постсоветской политики, которая помогает объяснить эти и другие любопытные противоречия в сегодняшней Украине и других бывших республиках СССР.
Что такое «патронализм» и из чего он состоит?
В 2015 году Генри Хейл (Henry E. Hale), политолог из Университета им. Джорджа Вашингтона в Вашингтоне, опубликовал в Кембриджском университетском издательстве объёмную новаторскую монографию под интригующим названием Patronal Politics: Eurasian RegimeDynamics in Comparative Perspective (Патрональная политика: динамики [развитий] евразийских режимов в сравнительной перспективе). В этом обширном исследовании постсоветской социально-экономической и политической жизни Хейл переосмысливает политическую экономику и взаимодействие власти и общества в государствах-преемниках СССР. Вашингтонский компаративист, в частности, расследует роль и функционирование президентской вертикали, олигархического правления, отношений между центром и периферии, парламентского процесса и медиа-ландшафтов на территории бывшего Советского Союза (за исключением балтийских республик).
Хейл раскрывает центральную универсальную черту политического процесса этих стран – а именно то, насколько глубоко в их общества проникли патронажно-клиентелистские отношения, кланоподобные сети и механизмы их иждивенческого изымания ренты с экономик своих стран. Это позволяет Хейлу говорить о существовании скрытых политических режимов в постсоветских государствах, где политическая конкуренция и принятие решений происходят через процессы, которые, или вообще не, или же только частично рефлексируются в официальных действиях и заявлениях государственных учреждений, политических партий, публичных фигур или общественных организаций. Более того, эти иногда так называемые «неопатримониальные режимы» не вписываются в привычную типологию политических систем, принятой в западной политологии, и её различий между тоталитаризмом, авторитаризмом и демократией. (Ведущий украинский эксперт по постсоветскому неопатримониализму и автор нескольких научных статьей по этой теме – завкафедры политологии Харьковского национального университета им. В.Н. Каразина Александр Фисун.)
Вместо этого, в неопатримониальных или, по Хейлу, «патрональных» (patronalistic) режимах власть аккумулируется, сохраняется и применяется посредством более или менее успешного построения, поддержания и взаимодействия неформальных, иногда взаимосвязанных, иногда конкурирующих патронажных пирамид во главе с верховными патронами, которые руководят крупными экономическими конгломератами, региональными политическими машинами и/или влиятельными государственными институтами. Власть такого патрона истекает не столько из его формального положения и официальной функции, сколько из того, что он (реже – она) является «боссом» полусекретной клановой пирамиды, которая, в свою очередь, часто состоит из нескольких меньших пирамид во главе с субпатронами, которые работают с отдельными кругами клиентов.
Как правило, самые мощные из этих коррупционных кланов охватывают широкий спектр социальных институций, начиная с министерств, служб и партий, заканчивая компаниями, медиа и общественными организациями. Сплоченность, действенность и устойчивость этих пирамидальных структур держатся не столько на формальной институциональной иерархии между их членами, сколько на их семейных связях, личной дружбе, долгосрочном знакомстве, неофициальных транзакциях и более прозаичном фундаменте, как полумафиозные правила поведения, накопленные долги или обязательства, блат, круговая порука, собранный компромат, да и обыкновенный страх.
Эти сети и пирамиды функционируют как неофициальные механизмы обмена постами, деньгами, заказами, недвижимостью, товарами, услугами, лицензиями, грантами и льготами. По сути, эти коррупционные схемы составляют основу, смысл и цель бóльшей части постсоветской «патрональной политики». Эти скрытые режимы функционируют не только в условиях явного авторитаризма, но и в официально демократических системах. Более того, в электоральных режимах подлинная общественная поддержка и успехи главного политического покровителя страны (к примеру, президента), равно как и региональных патронов, на выборах становятся важными предпосылками приобретения, увеличения и сохранения их власти.
Антипатрональный взрыв Евромайдана
Неудивительно, что на этом фоне одним из главных лозунгов антиолигархической Революции достоинства 2013-2014 гг. стала фраза: «Банду – геть!» Биологическая семья бывшего президента Виктора Януковича вместе с широкой сетью его друзей и сподвижников настолько жадно и бессовестно грабили украинское государство и настолько нагло и жестоко защищали своё клептократическое правление, что миллионы граждан Украины решили принять участие в трехмесячном и, в конечном итоге, кровавом противостоянии с этим кланом.
В то же самое время за кулисами Евромайдана некоторые другие олигархи, видимо, поддерживали восстание с самого начала или же подключились к нему позже, как и предсказывает теория патрональной политики Хейла. Такой парадокс стал ещё более очевидным, когда, несмотря на выраженно антиолигархическое направление протеста, один из наиболее известных олигархов Петр Порошенко был избран президентом в мае 2014-ого года и заменил Януковича на месте главного патрона в неопатримониальной политической системе Украины. Характерно, что кандидатура Порошенко для президентства была согласована на полусекретной встрече, пожалуй, с самым одиозным украинским магнатом Дмитрием Фирташем и тогдашним лидером опросов общественного мнения Виталием Кличко в Вене в марте 2014 года, через месяц после победы Евромайдана. Этот сговор, как и другие подозрительные события вокруг победы Евромайдана уже тогда заставляли усомниться в том, что украинский режим действительно изменится в корне после Революции Достоинства.
Разумеется, Порошенко заметно отличается от Януковича – как в вопросах официальной идеологии его правления, так и в своем умении управлять. Под давлением украинского гражданского общества, западных стран и иностранных доноров, Порошенко продвигал значительные административные и экономические реформы. Как во внутренней, так и во внешней политике, Порошенко показал себя как самый профессиональный и гибкий президент за историю постсоветской Украины, относительно успешно руководя страной в исключительно сложный период иностранного вторжения, экономического коллапса и социальной трансформации. В течение первых трех лет его правления Украина добилась значительных успехов, например, в реформировании энергетического сектора, модернизации вооруженных сил, улучшении отношений с Западом, переформатировании некогда печально известной своей коррумпированностью полиции, перезагрузке системы государственных закупок, постепенной децентрализации государственного аппарата. Продвигаются и другие серьезные реформы в разных сферах, в том числе в системе здравоохранения и высшего образования. Во время президентства Порошенко Украина заключила и ратифицировала большое Соглашение об ассоциации с ЕС и добилась визовой либерализации со странами Шенгенской зоны, которая теперь позволяет украинцам путешествовать по большей части Европы на короткие сроки без виз.
Однако предыстория этих недавних исторических достижений Киева также показывает фундаментальный риск иногда действительно прогрессирующей, в отдельных измерениях, украинской европеизации. Стоит помнить, что текст Соглашения об ассоциации был подготовлен и парафирован ещё во время президентства Януковича. Реализация согласованного с ЕС т.н. Плана действий по визовой либерализации началась также задолго до Революции Достоинства. Оба этих факта показывают, что временно результативная проевропейская политика не обязательно отображает искренне намерение правителей к реальной, глубокой и устойчивой европеизации. И когда это показалось необходимым, Янукович отложил подписание Ассоциации.
Тем не менее, клептократический режим Януковича – парадоксальным образом – на определённом этапе сыграл относительно созидательную роль в процессе сближения Украины с ЕС. Как ни странно, но гиперкоррупционер Янукович и его сомнительная команда внесли свой вклад в подготовку к недавним триумфам в международных отношениях Украины. Все это, конечно, не помешало донецкому клану, в то же самое время совершить одно из самых крупных ограблений государственной собственности в современной истории Европы.
В меньших масштабах эта противоречивая история сегодня повторяется с Порошенко и его окружением. Режим Порошенко конечно далеко не такой грабительский, как банда Януковича, но тоже показывает парадоксальные результаты. Сначала постмайдановский режим позволяет, в соответствии с западными ожиданиями и требованиями гражданского общества Украины, правоохранителям арестовать Насирова и Мартыненко. Но позже этот же режим освобождает обвиняемых в миллионных хищениях, и неизвестно пока что с ними будет. Подобные двойственные ситуации и неоднозначные сюжеты можно наблюдать во многих внутренних делах сегодняшней Украины.
Патронализм и европеизация
С точки зрения хейловской теории постсоветского патронализма, подобные противоречия, зигзаги и нестыковки ожидаемы. В рамках патроналистской политической системы официально прозападная внешняя политика может вполне сосуществовать с коррупционными схемами внутри страны, пока европеизация не затрагивает финансовые или другие коренные интересы верхушки правящего клана. Патрональный режим может проводить и существенные экономические и административные реформы, если при этом ему удается сохранить функционирование господствующей неформальной пирамиды и сберечь основные источники власти, влияния и доходов. Этот трюк, например, можно провернуть через разделение, изоляцию, имитацию, дробление, продление, ограничение или манипуляцию реформами. Такое размывание реформаторских проектов позволяет режиму постепенно приспосабливаться к изменившемуся положению дел, придумывать новые или заново изобретать старые схемы изымания рент, адаптировать структуру и эксплуатацию господствующей пирамиды к новым обстоятельствам.
В таких случаях очевидные успехи во внешней политике, как, например, недавние международные триумфы Порошенко, будут полезны для господствующего клана, поскольку они повышают статус и поддерживают популярность главного патрона как внутри страны, так и на международной арене. Такой результат в свою очередь повышает легитимность и стабильность руководящей пирамиды и обеспечивает её дальнейшую коррупционную деятельность. Успешное выживание патроналистской системы, несмотря на постоянные внешние и внутренние изменения демонстрирует обществу способность режима к адаптации и его устойчивость. Это в свою очередь усиливает уверенность, боеспособность и прочность властвующего клана.
Обновление функционирования патроналистской системы и соответствующий ребрендинг образа Украины, который позволит избавиться от ярлыка постсоветской олигархической страны, составляло значительную часть работы режима Порошенко в последние три года. Действительно, произошла частичная трансформация режима, модернизация государства и либерализация экономики. Однако эти селективные реформы пока не привели к изменению самой сути системы, которая продолжает функционировать под знаком патронажа и клиентелизма, клановой солидарности и глубокой инфильтрации частных интересов в деятельность президентской и областных администраций, правительственного аппарата, судебно-правовой системы, парламентских фракций, политических партий, средствах массовой информации и т.д. Этот вывод напрашивается на фоне, например, все более явных недавних акций и развитий, очевидно направленных на ограничение и размывание официально объявленного в Украине антикоррупционного курса. Проблема с наказанием коррумпированных чиновников у режима сегодня возникает потому, что оно угрожает уже не только представителям бывшего доминирующего донецкого клана Януковича. Углубляющиеся под давлением гражданского общества и международных доноров реформы все чаще задевают интересы ключевых членов, субпатронов и клиентов порошенковского клана.
Антикоррупционные меры, правила и институты, которые совместно продавливаются и защищаются нетерпеливыми украинскими активистами и отрезвевшими западными посольствами, развили опасную динамику. Их дальнейший подрыв различных коррупционных схем Украины может ослабить клан Порошенко по сравнению с другими кланами, на заре президентской кампании 2019. Или он может даже означать начало демонтажа патроналистского режима в целом и его поэтапную замену политической системой, содержащей настоящие политические партий и которую регулирует закон. Оба эти результата означали бы конец правления Порошенко, возможно, даже до 2019-ого года – если только нынешний президент не сам ещё станет лидером антикоррупционной кампании, перехода к постпатроналистскому строю и создания действительного (а не псевдо-) правового государства с реальной (а не театральной) многопартийной системой.
Affiliation
Expertise
